в дворцах пионеров, в детских клубах, в детских кино и театрах — везде должна быть детская елка! Не должно быть ни одного колхоза, где бы правление вместе с комсомольцами не устроило бы накануне Нового года елку для своих ребятишек. Горсоветы, председатели районных исполкомов, сельсоветы, органы народного образования должны помочь устройству советской елки для детей нашей великой социалистической родины.

Организации детской новогодней елки наши ребятишки будут только благодарны.

Я уверен, что комсомольцы примут в этом деле самое активное участие и искоренят нелепое мнение, что детская елка является буржуазным предрассудком.

Итак, давайте организуем веселую встречу нового года для детей, устроим хорошую советскую елку во всех городах и колхозах! [см.: {351}]

Ежегодной радости нашего детства и детства наших детей мы обязаны этой заметке. Перечитывая ее, я пытаюсь понять: каким образом и почему она появилась здесь, на странице «Правды»? Была ли «спущена сверху» соответствующая директива или же эта заметка явилась личной инициативой автора? Как было получено одобрение свыше? А без одобрения она, конечно же, не была бы напечатана. Американский историк Р. Такер наверняка прав, когда пишет, что «на Новый год, несомненно, с ведома и одобрения Сталина народу милостиво разрешили ставить дома елки — правда, не рождественские, а „новогодние“» [см.: {444}: 295].

Могло ли случиться, что елка так бы и не была разрешена? В таком случае возможно, что все мы жили бы без елки вплоть до эпохи перестройки и развала Советского Союза, когда началось активное возрождение православных и народных обычаев — пасхальных, рождественских, святочных… Подобное течение событий представляется вполне возможным: ведь обходились советские дети без елки на протяжении почти десяти лет. На зимних каникулах устраивались новогодние вечера и карнавалы, организовывались вылазки в лес на лыжах, ставились спектакли, проводились военные игры. Об этом всегда сообщалось в прессе. Но елки не было. Так могло продолжаться и дальше.

Не исключено, однако, как уже говорилось, что «реабилитация» елки была предопределена не столько заметкой в «Правде», сколько фразой Сталина о том, что жить стало лучше и веселее, или же заметка Постышева явилась прямым следствием этой фразы. Но если возвращение елки было предопределено, то почему все-таки заметка была напечатана за подписью Постышева? В последние дни декабря 1935 года в Москве проходил пленум ЦК ВКП(б), и Постышев как член ЦК ВКП(б), кандидат в члены Политбюро ЦК и второй секретарь ЦК КП(б) Украины, конечно же, был в Москве, участвуя в работе пленума. Сам он на заседаниях не выступал, но его короткие реплики в адрес докладчиков отмечены в печати. Через два с небольшим года переведенный с Украины на пост первого секретаря Куйбышевского обкома и горкома партии, вскоре он был арестован и еще через год — расстрелян.

Но в конце 1935 года Постышев еще был в силе, и потому вопрос, не явился ли он действительно инициатором восстановления отвергнутого советской властью обычая, многократно разруганного в печати предшествующих лет, представляется вполне правомерным. Дать полный достоверный ответ на этот вопрос пока не представляется возможным. Однако можно проследить, как в книгах о Постышеве, которые одна за другой начинают выходить после его посмертной реабилитации в 1960‐х годах, создается легенда о человеке, подарившем елку советским детям. Как бы ни оценивать личность и деятельность Постышева, эта создаваемая мемуаристами и биографами легенда имеет такое же право на существование, как и старинная немецкая легенда о Мартине Лютере, превратившем елку в рождественское дерево, английская легенда о королеве Виктории и принце Альберте, подарившем его англичанам, и целый ряд противоречащих друг другу американских легенд о появлении елки в Соединенных Штатах. В какой мере они соотносятся с реальностью, с точки зрения мифологии не столь уж важно.

Описания эпизода о «реабилитации» елки, с которыми читатель встречается в мемуарах и биографических произведениях о Постышеве, дают возможность понять, во-первых, как создаются легенды о возникновении или же восстановлении в новом качестве ритуальных символических объектов и, во-вторых, как создаются легенды о «культурных героях», давших или же вернувших людям эти символические объекты.

Мемуаристы и биографы освещают жизненный путь Постышева как профессионального революционера и истинного коммуниста, загубленного Сталиным и его приспешниками. Постышев, который во время Гражданской войны проводил военно-полевые суды на Дальнем Востоке и, как одобрительно пишут о нем некоторые авторы, говорил при этом, что «у нас нет уложений о наказании, у нас есть классовая совесть и революционное самосознание» [см.: {121}: 348], в дальнейшей своей деятельности в мирное время изображается как партийный руководитель, главной заботой которого были люди. Его дела по улучшению жизни и бытовых условий населения перечисляются с неизменной тщательностью. Занимая пост секретаря ЦК партии Украины, он благоустраивает городской сад в Харькове (бывшем тогда украинской столицей), улучшает работу городского транспорта, заботится о санитарном состоянии дворов, сам обедает в заводских столовых, следя за качеством еды для рабочих, и т. д. и т. п. «Доброе сердце» — так называет свои воспоминания о Постышеве один из его сослуживцев [см.: {69}: 171].

По словам биографов, особенную заботу Постышев проявлял о детях. «Павел Петрович, — пишет мемуаристка, — очень любил детей. Он находил время, чтобы побывать в школах, детских домах, пионерских отрядах… в учреждениях, клубах и даже при жактах (жилищно-арендных конторах), где были пионерские форпосты» [см.: {58}: 266]. Ему приписывается идея создания «культурного уголка ребенка в доме» [см.: {262}: 276]. Именно он в 1933 году обратился с призывом к пионерам села собирать колоски во время страды (сбором колосков занималась и я, пионерка начала 1950‐х годов). В 1934 году, когда столица Украины переносится в Киев, Постышев передает харьковской пионерской организации здание республиканского ЦК, с тем чтобы создать в нем первый в стране Дворец пионеров, получивший его имя. Газеты сообщали о том, что, когда он покидал Харьков, школьники, не желая отпускать его, организовывали заставы. Рассказывая о посещении Постышевым два года спустя этого Дворца пионеров, корреспондент замечает: «Товарищ Постышев известен своею исключительной любовью к детям и исключительной заботой о них» [см.: {375}: 206]. На второй день после опубликования заметки о елке Постышев, как сообщила «Правда», послал работникам этого учреждения срочную телеграмму: «Организуйте детям во Дворце пионеров новогоднюю елку» [см.: {301}: 8].

Авторы мемуаров о Постышеве и его биографы, характеризуя своего героя, никогда не забывают включить в число его праведных дел напечатанную в «Правде» заметку о елке: «Разве забудут старые комсомольцы призыв Постышева сделать красочными новогодние праздники? Какой