Из шкатулки извлекли браслет: простой, будто серебряный, круглый и тоненький. После заклинания он чуть распух, обхватил запястье целой руки Юлиана и сильно сжался. Потом уменьшился еще раз, да так, что рабу пришлось приложить все усилия, чтобы не закричать от растекающейся до самого плеча тупой боли. Это продолжалось, пока браслет почти не врос в руку.

В довесок вокруг шеи маг защелкнул кожаный ошейник с выбитым именем Иллы Ралмантона.

– Ты невосприимчив к магии, раб, но браслет, который ни ты, ни твоя подруга не сможете снять, не отрезав руку, будет действовать как рабское клеймо. Оно позволит найти тебя в любом месте. Даже на Дальнем Севере или Юге… – сказал Илла. – А у меня хватит власти, чтобы разыскать тебя. Как и у тех, кто заменит меня в случае смерти от твоих рук.

Ему не ответили.

– Отведите его в жилой барак! Пусть Туй с него глаз не спускает!

Юлиан поплелся за стражей к заднему холлу, через проходные комнаты, а оттуда во двор. Почти в углу задворок, огороженных высоченной стеной, стояли каменные домики, простые, но аккуратные. Они спрятались за дрожащими под проливнем апельсиновыми деревьями, круглыми клумбами и сетью виляющих по саду тропинок. А вдалеке над всем этим высился дворец, сверкающий магическими огнями даже сквозь плотную завесу дождя.

У каменных домов стоял угрюмый, мокрый Туй, закутанный в накидку. Он снял засов с крепкой, обитой железом двери и указал пальцем на темный проем. Наклонив голову и шлепая босыми ногами по лужам, Юлиан переступил порожек и попал в единственную комнатку. На высоких лежанках, раскиданных по-над стенами, вытянулись десять вампиров в нижних рубахах из грубого и некрашеного льна, перехваченного в талии кушаком.

Заскрежетал засов, и Юлиан пошел в угол.

Там его уже ждали подготовленные рубаха и шаровары, и, закутав нагое, дрожащее тело, хоть немного омытое дождем, он упал на льняники, подложив целую руку под голову. Над ним под потолком находилось единственное окно. Зарешеченное, как в темницах, оно освещало простую комнату, в которой совсем не было мебели. С очередным порывом ревущего ветра на него плеснуло дождем.

Десять рабов, все вампиры, заворочались и осторожно посмотрели на прибывшего, но никто не произнес ни слова. Слух, что новый невольник, который лежал в оковах и кандалах в так называемой комнате наказания и по совместительству столовой, был куплен хозяином за дурные деньги, уже расползся по всему дому. Именно поэтому на него поглядывали с опаской.

Свернувшись калачиком, Юлиан уставился в каменную стену и заботливо прижал к груди обрубок руки. Он так устал, что все его мысли сейчас слиплись в большой и пустой ком, а единственным желанием впервые за долгое время было поспать. Прикрыв глаза, он на удивление быстро провалился в самый настоящий сон, где хотел найти убежище и покой от невзгод мира. Но и в глубине сознания, в кошмарах, он снова видел смерть Фийи и плачущую кровавыми слезами Вериатель. А за стенами маленького домика непрерывно рыдал ливень.

* * *

С первыми лучами солнца, скользнувшими сквозь небольшое и обращенное к востоку окошко, засов откинулся, и дверь отворил надсмотрщик, теперь уже в темных шароварах и рубахе с черными лентами, облегающими горло. Накидка темно-серого цвета, крепленная к одному плечу, удерживалась бронзовой круглой фибулой.

– За работу, бездельники! – проворчал Туй. – А то живо в Зунгрун или на мясной рынок отправитесь!

Рабы вышли наружу.

Некоторые безо всяких вопросов направились к метлам, другие нырнули под сень раскинувшихся цитрусовых деревьев, и Юлиан услышал ковыряния в земле. Еще двое, помявшись, были посланы драить ступени с лицевой стороны дома.

– А ты, – задрал голову и вперился в высокого северянина Туй, – бери метлу. Расчисти дорожки. С левой стороны сада. Вот там. Увижу хоть крошку земли на плите – три удара плетью!

С хмурым вздохом Юлиан принялся за работу, поглядывая на другую сторону двора, где был отстроен еще один барак, чуть ближе к дому. Оттуда вышли с десяток рабов, облаченных в одежды подороже.

«Домовые рабы», – подумал Юлиан, наблюдая, как те скрылись в имении.

Закончил он довольно быстро, после чего прошелся взад-вперед и проверил свою работу. Тогда его заставили мести в новом месте. Работа была отупляюще однообразной, благодаря чему оставалось время как следует поразмыслить.

Ближе к вечеру Юлиана поставили вырывать сорняки между цветущих бело-розовых кустов ладанника. Закатав штанины шароваров, он опустился коленями на землю, где провозился до ночи, перебираясь на корточках почти по всему саду. А когда его никто не видел, Юлиан поднимал глаза и рассматривал стену, подползая к ней едва ли не вплотную.

Когда багряный закат вспыхнул яркими красками на горизонте и день стал гаснуть, садовых рабов загнали в бараки. Грохнул засов. Другие вампиры деловито разлеглись на свои лежанки и стали переговариваться между собой. Говорили тихо, боясь вызвать гнев надсмотрщика, живущего через стенку в том же бараке.

Безмолвный Юлиан скрючился на лежанке и смотрел на свою отрубленную руку, думая, что с ней делать.

– Хмурый, э-э-э, а ты грабли убрал в сарай? – спросил смуглый раб.

– Убрал, убрал. Не боись, плети не получим.

– Да я тебя знаю, шакал! – огрызнулся недовольно Аир. – Два дня назад из-за тебя же по спине и получил.

– Я уже извинился, – отвернулся к стене Хмурый.

Рабы ненадолго затихли. Аир посмотрел на Юлиана.

– Эй, ты. Тебе там хозяин язык, что ли, вырезал? Весь день молчишь.

– Нет, – коротко ответил Юлиан.

– Как тебя звать?

– Юлием назвал его хозяин, – ответил другой раб, лежавший ближе всех к двери.

– Да я не тебя спрашиваю, Курчавый!

Юлиан промолчал, но, решив, что может узнать у рабов много полезного, все-таки решил продолжить разговор.

– Да, Юлием меня звать или Юлианом, – вздохнул он. – Я из Ноэля.

– А-а-а, тогда понятно, чего такой бледный и черноволосый. Как ворона!

За стеной раздался недовольный стук.

– Замолчите свои поганые рты! Или я вам помогу! – закричал надсмотрщик, стуча по стене, судя по всему, палкой.

Понимая, что Туй не даст нормально поговорить, Юлиан снова отвернулся к стене и замолк, как и все вокруг. Он пальцами ощупал струп на пульсирующем от боли запястье. Скоро там, согласно тому, что знал о регенерации старейшин Юлиан, должна показаться новая белоснежная кость, которая будет постепенно удлиняться и обрастать свежим мясом и сетью кровеносных сосудов.

Весь день он думал, что делать, и пришел к выводу: быстро убежать не получится. Помимо злющего надсмотрщика, по саду периодически расхаживал громыхающим шагом караул. Неизвестно, сколько еще охранников находилось в доме и у ворот. У Иллы Ралмантона вся прислуга, кроме мага и двух телохранителей, как понял Юлиан, состояла исключительно из вампиров, существ быстрых и опасных. Это во-первых. А во-вторых, надетый браслет-клеймо, который время от времени мерзко подрагивал, придется рубить вместе с рукой, иначе его никак не достать. И тогда Юлиан останется вообще без рук, неспособный даже защититься, – немощный калека на ближайший сезон. Вот почему избавляться от руки нужно в самом конце, у реки, возможно, с помощью Вериатели. В-третьих, за стенами особняка Иллы были стены Золотого города. И в этом Золотом граде, как в муравейнике, копошилась воинственная стража, совершая постоянные обходы не только по улицам, но и по галереям на стенах, поглядывая с высоты.

Побег казался невозможным. Юлиан печально вздохнул, понимая, что еще долго не увидит своих любимых демониц. А пока настала пора решить одну проблему. Схватившись острыми зубами за рукав рубахи, Юлиан помог себе рукой оторвать крупный лоскут. Приложившись клыками во второй раз, он изорвал его на две полоски: широкую и тонкую.

Следовало сделать так, чтобы рука не отрастала. Иначе спустя месяц, как покажется новая кость, у Иллы Ралмантона возникнут вопросы, которые объяснить будет куда сложнее, чем невосприимчивость к магии. Сжав челюсти, чтобы не закричать, Юлиан наложил ткань на обрубок и туго обмотал его сложенным в несколько раз по ширине тонким лоскутом. Затем сделал это снова, разорвав другую часть рукава. Пока наконец пережатое и туго обмотанное запястье не онемело.

Трясущейся рукой он стер пот со лба.

Юлиан еще ни разу в своей жизни не терял конечностей, но Лагот Валорир, навещавший Лилле Аданов, однажды поделился занятной историей. Будучи охотником неопытным и, по сути, бестолковым, он как-то угодил в собственный следовой капкан. Из-за чего лишился ступни. Его лекарь обмотал ногу с таким усердием, что Лагот и вовсе перестал ее чувствовать и, по наказу горе-целителя, продолжал регулярно намертво обкручивать лодыжку бинтами с мазью. К удивлению, новая кость