С изумленным донельзя видом «ковбой» поднес к моим губам, зажавшим получившееся произведение из серии «Сделай сам», ну почти что оригами, зажигалку и чиркнул. Я радостно отметила, как загорелся край бумаги и по глупости своей глубоко вдохнула.

— Кхе-кхе… — тут же закашлялась я, поняв, что сглупила, настолько отвратным был вкус горящих одуванчиков. — Кхе-кхе…

Парень с озабоченным видом постучал мне по спине, поинтересовавшись:

— Вам плохо?

— Нет! — ответила я, довольно улыбаясь. — Мне хорошо! Мне очень хорошо! Прикури еще!

Он посчитал за благо просто отдать мне свою зажигалку и поспешно ретировался. Отлично, то, что доктор прописал! Сейчас я смогла вынуть эту дрянь изо рта, вытряхнуть всю траву и спокойно поджечь. Глядя на послушный огонь, которой я могла при желании сделать сильнее, опустив бумагу вниз, или слабее, подняв горящий край кверху, я думала о том, что вместе с ним горят все наши страхи и беды. Карта уже догорала в моих руках, а я все никак не могла оторвать от нее глаз, понимая, что еще чуть-чуть — и все, этой карты, этого сейфа, зарытого в пяти метрах от «Крокодиловых гор» никто больше не увидит. Никто не сможет подвергнуть себя опасности, втравить себя в эту ужасную историю, как сделали уже многие — Алехин, Кочерга, его жена, его сестра, Разин, Димка, Мишка, мы с Юлькой. Всё, баста. На нас эта история закончится. Прямо сейчас, покуда догорает этот огонь.

Пламя потухло, оставив в моих руках золу и маленькую желто-черную полоску бумаги, сантиметра два шириной. Я с молчаливым удовольствием порвала ее в клочья, которые забросила в открытую форточку окна первого этажа близрасположенного дома.

Отряхнула руки. Все, дело сделано.

Обернувшись, увидела, что ко мне несется подружка, размахивая руками:

— Что ты наделала?! Ты что, правда ее сожгла?! Как ты могла?!

— А зачем? Зачем она нам, подумай? — спросила я и тихо добавила: — Она мертва, а мы живы.

Подходя к калитке, мы чувствовали себя более раскованно, чем раньше, когда шли дворами, быстро перебегая через попадающиеся автомобильные дороги, и снова — во двор. Отсюда начинался частный сектор, к тому же близкий к пляжу, и люди ходили тут как душе угодно. Не в мужских пижамах, конечно, но все же.

Калитка открылась в нужную сторону, отвергнув и другие наши опасения — как бы не попасться на глаза бородачу с ружьем и бабе в бигуди. Впрочем, семьдесят восемь кусков в пакете — этого бы хватило, чтобы раз и навсегда откупиться от ночного террора, заключенного в «бдыжь-бдыжь». Более того, мы бы стали в этом доме желанными гостями, ха-ха.

Уже возле двери я каким-то шестым чувством поняла, что во дворе мы не одни, и стала тревожно оглядываться.

— В чем дело?

— Не знаю. У меня такое ощущение… Словно тут кто-то есть, — понизила я голос.

Юле передался мой страх.

— Боже! Ты думаешь, Димка? Но не мог же он, вернувшись домой, оказаться здесь быстрее нас?

— Не забывай, у него машина.

— Которую он вернул обратно, в прокат.

— Нет, которую он якобы собирался вернуть.

Теперь уже Юлька присоединилась ко мне, мы так и стояли на пороге дома, оглядываясь по сторонам, пару раз даже столкнулись лбами. Грядки, сортир, душ, снова грядки, кусты, опять кусты, валяющиеся на земле инструменты, а вон там дальше, за углом дома, сарай. И тут мое лицо помимо воли вновь повернулось к кустам. Ей-богу, там что-то пошевелилось.

— Мама! — крикнули мы хором. Оказывается, Образцова тоже что-то видела.

— Там кто-то есть! — подтвердила она.

— Димка! — заорала я. Сейчас мне стыдно, но тогда страх маленькой испуганной девочки действительно возобладал над хладнокровностью опытной мудрой женщины, так что я, еще раз вскрикнув, поскорее отворила дверь, подождала, когда следом влетит Юлька, и заперла ее на засов. — Баба Дуся! — позвала я громко.

— Что, моя хорошая? — донеслось с кухни.

Мы немедленно направились туда.

— Баба Дуся, по-моему, там, во дворе притаился Ди… — я оборвала речь на полуслове, увидев в кухне за столом незваного гостя, и продолжила удивленно: — Димка?

— Да, — подтвердила шедшая за мной и не видевшая пока этого человека подруга. — Там Димка! Ой. — Увидела. — Здесь Димка!

— Привет, крошки, — шутливо поклонился нам сидящий Каретников, который и был тем незваным гостем, повергшим нас в шок. Как он успел? Как? Когда? Мало того, двое чинно распивали чай, сидя за столом, и напоминали в тот момент англичан за своим «файф-о-клок». Впечатление портили лишь свежие баранки в вазочке, сдается мне, британцы их не кушают.

— Баба Дуся! — запричитала Юлька, как ребенок из ясельной группы, приставший к воспитательнице: — Зачем вы его впустили? Он враг! Он охотится за нами! Он… хотел нас убить! Выгоните его отсюда!

— Юленька, успокойся, — произнесла Евдокия Карловна и спокойно поднялась из-за стола. — Садись, потолкуем.

— Нет, вы не понимаете! — Тут глаза ее расширились, получив от мозга предупредительный сигнал. — Как вы меня назвали?!

Образцова выронила пакет. Стопки зеленых бумажек высыпались на пол. Мы стояли, открыв рты, до того зловещим было для нас услышать Юлькино имя, адресованное не мне, а именно Юле.

Придя в себя, я немедленно воскликнула:

— Бежим!! Они заодно!!

Юлька ринулась первая, так как была ближе к двери, я побежала за ней, но проворная бабка схватила меня за волосы и со всей силы впечатала мою голову в стену. Больше я ничего не помню.

Сначала появилось чувство, будто голова раскололась надвое. Затем боль сменилась воспоминаниями и осознанием своего плачевного положения. После я услышала голос подружки, тихо порадовавшись: она жива.

— Как хорошо, что склероз вас покинул, — сказала она. — Вы наконец-то запомнили мое имя.

— Я ничего и не путала, — невозмутимо ответила баба Дуся. Да какая она теперь баба Дуся? Евдокия Карловна. — Ярлык глухой, слепой склеротички, старухи — божьего одуванчика сделал свое дело. Никто и никогда не додумается связать меня с криминальным миром, дорогуша. Конечно, забавно было слушать, как вы величаете друг дружку своими же собственными именами. Еще забавнее было видеть, как твоя подруга ломает голову по поводу ночного шороха, прикидываясь не то домовым, не то призраком. Что ж, очень скоро вы откроете эту тайну.

Я приподняла веки. Мы находились на полу в бабкиной комнате. Палас был отдернут. Димка поднимал сейчас крышку подпола. Наши руки были связаны за спиной веревкой, и ноги нам тоже не забыли связать.

— А браслетик я, пожалуй, все же оставлю себе. — Карловна повертела в руках Юлькино золотое украшение, точно дразня ее. Очевидно, она сняла браслет, пока я была в отключке. Подлая мразь!

— Кто такой Черкес? — задала Образцова глупый вопрос.