потому что дело серьезное, тайное. Жалея безутешную Зухру, поминки взял на себя Махмуд, юрту Хайрулы перевез с дальнего стана и поставил на окском берегу рядом со своей, стадо тоже поближе перегнал. Пусть будут рядом, родне надо вместе держаться и хозяйство вести.

Глава 8. И снова хан казанский

Итак, в 1535 году Шах-Али вернулся в Касимов. Москва больше не собиралась мириться с «крымской вольницей» в Касимове, и теперь прощенный великим князем хан становился реальным властителем в городе и царстве, несогласные могли уйти, их уделы достались верным. Кто-то ушел, оставшиеся принесли присягу новому хану. Основная задача Шах-Али состояла в поддержании боеспособности войска на высшем уровне. Казанское направление считалось главным и самым опасным.

Правильность этих решений подтвердилась уже в 1537 году, когда орда Сафа-Гирея подошла к Мурому и Владимиру, и касимовцы немедленно выдвинулись на помощь осажденным. Набег был успешно отбит. Неизвестно, практиковались ли тогда «военные сборы», но с 1537 года Шах-Али ежегодно выдвигался с войском на русские рубежи для отражения возможного нападения казанского хана. Наверняка это были своеобразные «учения», ведь серьезных столкновений отмечено не было, разве что в 1539 году под Костромой и Муромом. Кроме несения пограничной службы касимовцы совершали и глубокие рейды вглубь вражеской территории. Доходили до ногайских степей, возвращались с богатой добычей и освобожденными русскими пленниками.

В 1541 году над Русью снова сгустились тучи: на Москву из Крыма вышел давний недруг Сагиб-Гирей. К тому времени он основал в Крыму новую столицу Бахчисарай и дал клятву верности турецкому султану. Теперь в крымской орде все чаще встречались янычары с мушкетами и даже полевая артиллерия.

Среди московской знати началась паника, уже собрались увозить юного князя Ивана с казной из столицы, когда прозвучало слово владыки Иосифа. Гневным глаголом он заклеймил паникеров и указал, что под Владимиром стоит надежное войско Шах-Али: «…а у великого князя и нынче во Владимире многие люди, царь Шигалей, а с ним орда Городецкая вся, да боярин и воевода князь Иван Васильевич Шуйский и иные воеводы со многими людьми…»

Набег крымцев был успешно отбит, авторитет Шигалея упрочился.

В 1542 году Шах-Али принимал в Касимове двадцатилетнего царевича Ядыгаря (Едыгеря, Идегеря), обиженного при астраханском дворе и теперь ехавшего служить русским в Москву: «Того ж месяца в 8 день пришел великого князя посланник из Астрахани Федор Невежин и сказал великому князю, что идет служить к великому государю царевич астраханский Идегер, а остался у Шигалея царя в Касимове».

Встретил Шах-Али его хорошо, все-таки родня, рассказал о делах при дворе юного князя Ивана Васильевича, о борьбе разных боярских партий. Скоро мы встретимся с царевичем Ядыгарем уже в составе касимовского войска и не только.

Хан-заложник

В 1546 году Казань снова «забурлила». И вовсе не действия русской агентурной сети в Казани дали результаты, а она без сомнения, активно действовала. Сам хан Сафа-Гирей и прибывшая с ним из Крыма правящая верхушка спровоцировали беспорядки. Крымцы правили, совершенно не считаясь с интересами казанской знати и простого народа, считая элитой только себя, а всех остальных относя ко второму сорту. Надменностью и чванством они настроили против себя решительно всех, и вооруженный народ вышел на улицы. Сафа-Гирей спешно бежал в ногайские степи к тестю, оставив в Казани весь свой гарем и любимую жену Сююмбике.

Вожделенный трон вновь освободился, казанские мурзы писали великому князю, попросили опять пожаловать ханом Шигалея. Шигалей был «умом долог» и понимал, что политическая ситуация более чем зыбкая. В этот раз он поехал в Казань исключительно по воле великого князя. При восшествии на престол Шах-Али был вынужден заключить с местной знатью сделку: хан не должен приводить в Казань русское войско, мстить и преследовать местных за прежние обиды, за что его обещали… не убивать.

Странное получилось царствование, «Казанская летопись» сообщает, что хан был подобен почетному пленнику, его даже не пускали за крепостные стены: «не испущаху его из града гуляти». Он проводил дни и ночи в развлечениях и пирах, никак не влияя на государственные дела. Нелегко делить стол с убийцами родного брата и вести с ними беседы. Но и в таком статусе Шах-Али правил недолго, чуть больше месяца. Узнав о приближении ногайской орды с Сафа-Гиреем, «сбежал спешно на ладьях» прямиком в Нижний, оттуда уже сухим путем в Касимов.

«…а царь Шигалей с Казани сбежал на Низ Волгою в судах, а на Волге взял коней у городецких татар, и послал к великому князю своего боярина с грамотою. А писал в грамоте, что казанцы изменили великому князю, на Казань взяли Сафа-Гирея царя, а его хотели выдать Сафа-Гирею царю, и он у них из Казани ушел, а шел через Поле в Городок, и пришел на украину августа 15 дня, дал Бог, здоров; а на Казани сидел он месяц».

Изгнанник недолго залечивал душевные раны: из Москвы пришел приказ собирать войско. С тех пор Шах-Али ежегодно участвовал в походах на Казань.

В 1549 году в Казани скончался хан Сафа-Гирей: «…пришла весть царю и великому князю, что в Казани царь казанский Сафа-Гирей умер, убился во своих хоромах. И посадили казанцы и крымцы, в согласие войдя, на царство Казанское сына его Утемиш-Гирея царевича, 2 лет, а в Крым послали многих послов просить помощи и сверстного царя».

Некоторые историки, в частности Карамзин, указывают на пристрастие хана Сафа-Гирея к хмельным напиткам, якобы в пьяном виде он упал с крутой лестницы и свернул себе шею. Возможно, хотя не исключен и заговор. В итоге на престол взошел двухлетний сын Сафа-Гирея Утямыш, а реально правила Казанью его мать царица Сююмбике, женщина красивая, властная, своенравная.

Великий князь Иван IV, уже венчанный к тому времени русским царем, немедленно объявляет поход: «Из Мещеры велел идти царю Шигалею да с ним воеводам князю Владимиру Воротынскому и иным, а велел им с собою встречаться на устье Цывельском».

Шах-Али с касимовцами прибывают в Нижний Новгород, где к ним присоединяется уже знакомый нам царевич Ядыгарь. Большое воинство медленно движется к Казани и… вязнет в грязи под ее стенами. Это был самый «мокрый» поход: неожиданно среди февраля наступила оттепель с проливными дождями, волжский лед проваливался, тонули обозы с артиллерией и провиантом. Русские 11 дней простояли под крепостью, но из-за постоянных дождей не получилось даже путного обстрела. Порох промок,