камня на восток. От какого же камня начинать отсчет? Вряд ли от могилы деда, ведь закапывая клад, дед был еще жив (Бахтияр даже рассмеялся вслух собственному умозаключению). От каменного мавзолея Касима и Даньяра? Скорее всего. Не зря же на монете выцарапан камень. Глянул по сторонам Бахтияр, потом посмотрел на восходящее солнце. Значит там и восход. И пошел меж могильных камней навстречу солнцу. Вот и могила деда Ибрагима, рядом с ним большой камень с одним лишь именем Мустафа. Рядом несколько камней поменьше – младенцы, коих призвал Аллах. За могилами кончилась кладбищенская земля, начался лес.

Бахтияр смело двинулся в чащу, отмерил указанные шаги. Ничего – просто лес. Кусты густые, деревьев много: и ели, и сосны, а все больше березы. Ни одно из деревьев не похоже на Заккум. Что делать? А ведь страшно в лесу. Вдруг медведь или волк? Но пошел дальше на восток и вдруг вышел на тропку. Она и привела.

Вот и дерево Заккум. Оно! Иначе и быть не может. Огромный дуб с треснутым стволом, покрытым черным мхом. Перед дубом большой камень. Вокруг воткнуты палки, а на них черепа животных. Плевать Бахтияру на черепа, знает он, что не мертвых, а живых нужно опасаться. А от мертвых правоверного мусульманина Аллах сбережет.

Помолился, подошел к дереву, ткнул щупом у корней, потом еще и еще. Ничего. Остановился, подумал. Старым был дед, когда прятал клад, вряд ли глубоко зарыл. Это хорошо. Знать бы, с какой стороны от дерева искать? Трижды упирался щуп в твердое, и Бахтияр хватался за заступ. Но один раз это был корень дерева, дважды – крупные кости животных. И лишь к полудню, когда почти отчаялся отрок, явно звякнуло под щупом.

От радости пересохло во рту у Бахтияра, но в этот момент вдруг накатил страх. Мальчик медленно оглянулся. На тропе, что к дереву привела, стоит чудище. До пояса – человек, а выше – медведь, а в руке палка. Юный казак хотел было немедленно в лес бежать, но от страха ноги не послушались. Присмотрелся – да и не медведь это, просто морда медвежья на человеке.

Снял человек маску, на Бахтияра сурово посмотрел. Шаман мещеряков, колдун. На щеках знаки начертаны, волос до пояса, горбатый. Видел его Бахтияр на базаре, он куницей торгует. Все мещеряки его уважают и боятся. Значит человек, не дух лесной. Сказал что-то мещеряк и палкой на камень указал. Не понял его Бахтияр. На всякий случай кирку в руки схватил и замахнулся. Казака просто так не возьмешь!

Но горбатый колдун и не думал нападать, подошел к дереву, низко поклонился, положил на камень лепешку и какое-то мясо в глиняной миске. Потом привязал к ветке белую ленточку. И пошел прочь. Напоследок обернулся и пальцем Бахтияру погрозил.

Ага, напугал казака! Приблизился Бахтияр к тропке, посмотрел, не подглядывает ли шаман? Нет, того и след простыл. Можно продолжить. Ткнул мальчик щупом еще раз в том же месте, вдруг показалось? Нет, точно что-то твердое. Взялся за кирку.

Вырыл Бахтияр кожаную суму, сгнившую от времени. Достал из нее два куля, развернул оба. Серебро! И даже немного золота! Монеты персидской чеканки, перстни и кольца, чулпы и ожерелья с самоцветными камнями. Большое монисто из золотых монет. И литой идол с безбородым лицом. Взвесил Бахтияр идола в ладони, тяжелый! Вот он, клад старого Ибрагима, а говорили, сказки, сказки…

Героем пришел домой Бахтияр. Спрятал кули под зипуном, пронес в юрту, схоронил в своем углу под кошмой. Вечером, когда отец с братом со службы вернулись, выложил кули у очага и раскрыл. И блеснуло золото, и разлетелись золотые искры по стенам старой юрты.

Первым опомнился отец Махмуд, сказал:

– Вот тебе, Назар, и на калым… – Подумал и добавил: – Ну и нам кое-что останется.

1532 год. Мал городок Кашира

Мал городок Кашира. Мал, скучен и безлюден. Ни лавок путных, ни базара. Вроде и богаты окрестные земли – сплошь окские заливные луга, да в том и беда, что окские, а значит пограничные. Кто ж по доброй воле захочет на границе жить? Разве что казаки. Им приказали тут жить, они живут. И служат, и кормятся.

Почитай с того памятного угорского стояния, когда князь Иван сжег до основания свой же город Каширу, чтобы не достался он нечестивому хану Ахмату, сидят здесь татары. В основном мелкие князьки, что на службу к московскому князю из степи прибыли. Им Москву от степи и защищать, точнее, теперь от Крыма, ведь отсюда прямая дорога до Тулы и далее, до самого Перекопа – прямой Муравский шлях. А от Каширы до Москвы тоже прямая дорога – Котловская. Так что мал городок Кашира, а важен.

Помимо мелких князей правил в Кашире будущий казанский царь Магмет-Амин из рода Улу-Мухаммеда. Сурово правил, по закону Батыеву ясак собирал, притеснял крестьян и торговцев, много бед от него претерпели местные. Некоторые разбежались, пришлось их возвращать чуть ли не силой.

Сидел здесь и отставной казанский царь Абдул-Латиф. Зла от него не видели, но умер внезапно, во время нашествия крымских татар на Мещеру. Говорят, как услышал, что идут на Мещеру крымцы, которые обещали ему казанский престол, так от радости бараньим хрящиком и подавился.

И вот теперь еще один бывший казанский царь Шах-Али оказался в Серпухове да Кашире. С невеликим своим двором, что прибыл из Касимова и Казани. Только деятельный Шах-Али не прозябает, Каширу строит.

Сидит на валу под стеной новой каширской крепости сокольничий Хайрула, зевает. Скучно здесь и безденежно. Хоть и поручил ему великий хан за земляными работами на строительстве крепости следить, да разве с этого много заработаешь?

Хайрула посмотрел на артель крестьян-землекопов, что махали заступами на дне крепостного рва, грузили землю на подводы. Роют все, роют, возят и возят, землю на вершину вала ссыпают и трамбуют. Он над ними здесь вроде как начальник, а бакшиша никто не дает. Нищета вокруг. То ли дело было в Казани. Будь поближе к трону, и люди сами тебе золото принесут. Да еще с поклоном…

Вспомнив о Казани, заулыбался Хайрула, похлопал ладонью по поясу. За поясом приятной тяжестью отозвался туго набитый мешочек. Такой же в касимовском юрте оставил, велел жене спрятать. Еще один тестю Махмуду подарил. За теми кошелями пришлось Хайруле снова отправиться в Казань. И ведь как удачно получилось: Шах-Али долго искал надежного гонца, чтобы доставил его тайные грамоты в Казань, а тут Хайрула сам