– В моей мозаике не хватает еще одной детальки, любимая. Самое время воткнуть ее на место. – Воспитанник древнего братства быстро разделся, привычно спрятал одежду в мешок, провел ладонью над проступившей в яме водой, прошептал заговор на сон и поднял получившееся зеркало: – Подержи его, милая.

Колдун глубоко вздохнул и нырнул вперед.

* * *

В тот же миг возле одинокого скалистого острова в центре огромного Ладожского озера вскипела вода.

Воин великой Купавы выбрался на сушу, оделся на влажных прибрежных камнях, осмотрел обрыв над собой, а затем стал быстро подниматься по скале. Отвесной – но зато покрытой множеством трещин и уступов. Уже через минуту колдун был наверху, но встать не успел – ему в затылок уперся острый костяной наконечник:

– Кто ты такой, смертный, и что забыл на священном острове великой Макоши?

– Зови меня просто другом, великий Горват! – перекатился на спину воспитанник братства.

– У меня нет друзей, смертный, – угрюмо ответил крупный мужчина не самого благообразного вида: коряво вывернутые губы непропорционально большого рта, густые брови, темные, почти черные глаза и такие же черные волосы. На подбородке и верхней губе чернели пушистые еще волосы, обозначающие бороду и усы. Значит, пора юности для хозяина острова уже завершалась. Зато одет он был весьма достойно: куртка из толстой черной кожи с тиснением в виде змейки, с изумрудами на вороте и коричневыми замшевыми рукавами, в штаны из коротко стриженной рыси и замшевые сапоги, а талию обнимал широкий пояс, на котором сверкали серебром ножны, пряжка, сумка и два ряда массивных заклепок.

Весьма богатый наряд для нелюдимого отшельника!

– Я знаю, – согласился с его утверждением Золотарев.

– Тогда ступай, откуда пришел, – мужчина указал острогой с костяным зазубренным наконечником на обрыв.

– Да не вопрос! – рассмеялся колдун. – Сейчас уйду. Но сперва хочу задать один вопрос… Ты любишь свою мать?

Острие охотничьего копья тут же ощутимо впилось ему в горло.

– Что же вы все так одинаково на самые невинные вопросы реагируете? – немного отполз чародей. – Хорошо, можешь ничего не отвечать. Просто выслушай. Тебя зовут великий Горват, ты сын Орея и его несчастной смертной служанки, сосланной на этот остров. Она провела здесь двадцать лет, посвятив себя тебе, твоему спасению и твоему благополучию. Она отдала тебе всю свою жизнь, ибо жизнь смертных коротка и теперь ее больше уже ничего в будущем не ждет. И насколько я знаю, судьба у нее сложилась очень и очень тяжелой.

Давление на острогу стало сильнее, и Степан отполз еще немного. Однако продолжил:

– Великая Макошь вспомнила о вас, когда от нее отвернулись все сварожичи. Ей понадобился крепкий воин, и ты оказался ее последней надеждой. Она направила тебя воевать против скифов, но битвы не случилось. Великая Купава смогла закончить древнюю войну дружеским союзом. Сражаться стало не с кем, и вас с матерью вернули сюда. Тебя – куковать вечность. Твою маму – догнивать свои последние дни.

– Тебе так хочется умереть, смертный? – сквозь зубы выдавил сторож священного острова.

– Я хочу спасти твою мать, великий Горват! Я хочу, чтобы она провела остаток своих лет в почете и уважении, в покое и сытости, в богатстве, достоинстве, окруженная любовью. Не гнила последние годы жизни в одиночестве, в холодной грязной избушке без нормальной печки и с земляным полом, а отдыхала в теплом и богатом светлом дворце. Я смогу это сделать, если ты согласишься сразиться с далеким неведомым врагом ради благополучия своей матери. Подумай над моими словами, великий Горват! Скоро я вернусь за ответом. Хорошо подумай! Ты ведь любишь свою мать? А сейчас… Убери острогу. Я прыгну туда, откуда пришел.

Сын великого Орея отступил. На его глазах гость распрямился, сладко потянулся – и нырнул с обрыва прямо в камни.

Испуганно охнув, великий Горват качнулся вперед – и увидел, как скалы всплеснулись, пропуская мужчину в себя, в свою черную глубину.

– Вот это да… – ошеломленно сглотнул пастух священных оленей.

– Сам горжусь, – прошептал колдун, стоя за его спиной. – Но лазить туда-сюда через воду так утомительно! А у тебя, я знаю, где-то на острове заныкано хорошее древнее зеркало…

Невидимый гость повернулся на пятках, огляделся, почесал в затылке.

– Где бы я сам спрятал такое сокровище? Наверное, дома… – Золотарев, негромко насвистывая, прогулялся до крытых камышом избушек, заглянул в одну, другую, ничего не нашел. Снова почесал в затылке и обратил внимание на узкую, но хорошо натоптанную тропу, уходящую через поляны к дальним скалам. – Интересно, и куда же вы здесь так целеустремленно гуляете?

Колдун пробежался через остров, поднялся на дальний уступ.

Тропинка упиралась в высокую стену из серого камня, отполированную до зеркального блеска. Настолько тщательно, что он увидел отражение молодого мужчины: плечистого, поджарого, с короткими серыми волосами, одетого в голубой замшевый костюм.

– Однако, совсем выцвели, – пригладил он голову. – Пора снова брить. И подбородок, похоже, тоже. Однако, я взрослею. Пора заканчивать с приключениями. И остепеняться.

Воспитанник древнего братства подмигнул своему отражению и шагнул ему навстречу…

* * *

Как обычно, жизнь в оазисе оказалась вовсе не такой, как ожидал воспитанник братства. Никто не возделывал здесь никаких грядок – на здешних просторах росли персиковые сады, финиковые пальмы, виноградная лоза. Все, что требовалось от земледельцев – так это постоянно их поливать, черпая воду из реки и разливая ее в длинные канавы, расходящиеся по всей долине. Старое доброе деревянное колесо с глиняными черпаками крутилось днем и ночью, и в нем постоянно шагали трое крепких работников – чем тяжелее, тем лучше.

К счастью, по большей частью этим хлопоты с сельским хозяйством и заканчивались.

Урожденные аркаимцы, выросшие среди шахт и плавильных печей, быстро нашли руду, управились со обустройством мастерских и вскоре первые плавки потекли в формы из утрамбованного песка, зачиная славу Казвина – столицы звонкой серебристой меди, лучшей на всем обитаемом востоке!

Из подсохшего леса постепенно выросли дома – с глухими наружными стенами, стоящими кругом жилыми помещениями и просторными дворами в центре, по краю которых постоянно журчал текущий к виноградникам ручей. В общем – все выглядело так же, как в родном Аркаиме, просто сильно меньше размерами. И только во дворце Степана Золотарева в центре двора имелся прямоугольный пруд, выложенный известняком, над которым плелись по натянутым веревкам густые виноградные лозы!

Колдун не стремился как-то особо выделиться. Хватало того, что он жил со своей женой в отдельном доме, не деля его с полусотней соседей. Но, увы – чародей так и не смог обзавестись настоящим зеркалом. Приходилось выкручиваться тем, чем получалось…

При всем своем старании, создать культа солнцепоклонников воспитанник братства так и не сумел. И Заратустрой Степана тоже никто не называл. К нему прилипло данное триединой Гекатой прозвище Скитальца, с которым колдун вскорости свыкся.