За короткое время Юхан услышал массу негативных отзывов о своем жилище. Происходившее напоминало войну. Ему уже стало ясно, что недостатка в покупателях не будет, но все они явно собирались сбивать цену. И он всех мгновенно возненавидел.

Юхан прошел на кухню, кивнул маклеру и составил список потенциальных покупателей, время от времени скупо улыбаясь холодной красотке. Он подумал, что такой список ему непременно пригодится. Люди частенько переходили к активным действиям, если понимали, что у них есть конкуренты.

К нему подошел пожилой мужчина с зачесанными набок редкими волосами.

— Люди интересуются, кто жил здесь раньше, — сказал он.

Мужчина имел несколько странное телосложение и напоминал треугольник.

— Что вы имеете в виду? — поинтересовался Юхан и попытался спрятать нахлынувшее на него раздражение.

Незнакомец улыбнулся одними губами, глаза его оставались серьезными и неотрывно смотрели на Юхана, и он первый отвел взгляд. Мужчина тем временем торопливо и так рьяно втянул воздух носом, что даже издал звук, похожий на храп, но это, похоже, нисколько его не обеспокоило.

— Такое впечатление, словно здесь отовсюду веет мертвецким холодом, — сказал он с блеском в глазах, и, возможно, это сошло бы за шутку, если бы не тон, а потом добавил: — Мне даже кажется, что я чувствую его запах.

— Это просто моющее средство, — ответил Юхан.

— Нет, по-моему, здесь явно что-то не так.

Мужчина шагнул ближе к Юхану. Его волосы блестели, словно намазанные бриолином.

— Вы можете спросить маклера о владельцах, — сказал Юхан и сам удивился, насколько спокойно прозвучал его голос. На самом деле слова незнакомца так сильно взволновали его, что он испытал легкий приступ тошноты.

Как Анна называла этого странного субъекта?

Флюгер?

Он уже догадался, что перед ним был ее преследователь. Но как он нашел его?

— Мне здесь немного не по себе, — сказал мужчина.

— Извините меня, — пожал плечами Юхан, — но я не понимаю, куда вы клоните.

— Не понимаете?

Мужчина пододвинулся к нему еще ближе. Юхан задрожал. Сейчас у него отпали последние сомнения. Именно с этим человеком Анна встретилась на дороге.

— Вам, похоже, уже пора принимать таблетки, — сказал Юхан и похлопал мужчину по спине.

Потом он сразу покинул дом и даже немного удивился тому, что ноги еще могли нести его.

Понедельник, 21 октября

Наконец часы показали без четверти двенадцать. Анна и Кай встретились перед офисом. Он заскочил к ней на рабочее место утром и поинтересовался, не хотела бы она пообедать вместе. Сейчас они шествовали по застеленному линолеумом полу мимо кабинетов коллег и туалетов, рядом с которыми всегда, даже при закрытых дверях, чувствовался слабый запах мочи и моющего средства.

— Куда ты хочешь пойти? — спросил Кай, когда они вышли наружу.

— Выбирай сам.

— Тогда пусть будет пиццерия. Мне нужно немного поправиться. Если ты не возражаешь?

— Меня не заботит мой вес, — улыбнулась Анна.

— Я пиццу имею в виду.

Что ж, похоже, он пытается шутить. Анна кивнула:

— Нормально.

Они пешком прогулялись до ресторана. На Кае была большая мешковатая зимняя куртка, явно плохо защищавшая от холода. Во всяком случае он заметно дрожал, и у него громко стучали зубы. Около табачного магазина Анна вздрогнула и остановилась. На первой странице газеты она увидела рисованный портрет женщины. Утверждалось, что именно ее наши в лесу, но Анна не узнала их с Юханом жертву. Неужели у нее действительно была короткая стрижка, или тело так плохо сохранилось, что художнику пришлось догадываться?

— В чем дело? — спросил Кай.

— Все нормально, — ответила Анна, отвернулась от портрета и продолжила путь.

В пиццерии они уселись за столик и ждали заказ, который Кай предусмотрительно сделал заранее по телефону в целях экономии времени. Его взгляд периодически возвращался к висевшему сбоку от двери телевизору. Показывали какой-то матч. Анна исподтишка изучала его, пока Кай был полностью поглощен футболом. Щеки шефа действительно впали, такого раньше не было. Тот, кто ничего не знал о болезни, наверняка посчитал бы его худобу естественной для постоянно и интенсивно занимавшегося спортом человека, но Анна увидела на нем отметину смерти.

Ей опять стало интересно, как Кай выглядит голым. Из памяти сразу всплыли картины и скульптуры страдавшего на кресте Христа, где Его изображали настолько худым и жилистым, что, казалось, даже если смотреть спереди, можно было различить позвоночник.

К их столу подошел официант с двумя тарелками. Он явно старался улыбаться, но его оскал напоминал гримасу боли, слишком уж больших усилий ему стоило изображать приветливость.

— Две «Тропиканы»?

— Да, спасибо, — сказал Кай и откинулся на спинку стула, чтобы официант смог поставить огромные тарелки на стол.

— Они действительно невероятно большие, — заметила Анна.

— Да, я знаю. Но это совершенно нормально для пиццы.

— Как у тебя дела? — спросила она. Кай закашлялся и вытер рот салфеткой.

— Так себе, — ответил он. — Если быть честным.

— Как же иначе… — вздохнула Анна.

— Жена оставила меня. Не смогла больше терпеть.

— Что?!

— Знаешь, я могу ее понять, хотя бы отчасти. У нас и раньше дела обстояли не лучшим образом, рано или поздно она бы все равно ушла от меня.

— И когда все произошло?

— Летом, но я ничего не говорил на работе.

Как нормальный человек мог бросить больного супруга? Подобные вещи выходили за рамки понимания Анны.

— Все равно это непостижимо.

— Я не знаю. Я могу понять ее, как уже сказал. Это все не так уж легко выносить. Даже не знаю, что стал бы делать на ее месте. Пожалуй, поступил бы так же.

— Ты слишком добр к ней.

Анна не сомневалась, что осталась бы с больным мужем до самого конца. Хотя, пожалуй, если бы это был Магнус, то тут возможны были варианты, но Кай определенно сильно отличался от ее мужа.

— Во всяком случае я могу теперь быть самим собой, и мне не надо притворяться, чтобы кого-то не расстроить ненароком. Она выглядела ужасно угрюмой каждый раз, когда я приходил домой после процедур. И мне постоянно приходилось о ней думать. Пытаться не выглядеть слишком больным.

Анна машинально взяла Кая за руки. Секунду спустя она оцепенела. Ей показалось, что она перешла некую границу.

— Извини, — промямлила она. — Я просто… Значит… Я сочувствую тебе.