Цепенея от ужаса, Томми смог заснуть снова лишь через час.

Томми понимал, что оставаться тут долго нельзя. Кто-нибудь неизбежно пронюхает, что он прячется на скотобойне. Придется угнать другую машину и уехать куда глаза глядят. Он доберется до любого большого города и сможет жить там в безопасности, подыщет себе работу, жилье, а потом как-нибудь вернется за Тессой и заберет ее из этой вонючей дыры.

И они уже никогда не расстанутся. Она будет принадлежать ему, и только ему.

Накануне он рискнул и заявился к ней – уж очень ему захотелось ее увидеть. Он прождал битый час, примостившись на корточках под деревом, прежде чем она наконец появилась в окне. И села на подоконник с задумчивым, немного грустным видом. А потом ее окликнул отец, и, перед тем как спуститься к нему в кухню, она бросила взгляд в сторону Томми, будто догадавшись, что он там, под деревом. Уйдя, он всю дорогу думал, точно ли успел разглядеть на ее лице улыбку. Может, Тесса только и ждала, что он придет и вырвет ее из этой жизни, такой мрачной и тоскливой.

Томми раз-другой глотнул виски прямо из бутылки. Он целый день ничего не ел, и его мгновенно развезло.

В логове стало темно. Не выпуская бутылку из руки, он решил выбраться наружу и немного постоять в последних отблесках дневного света, прежде чем укрыться за высокими, обшитыми листовым железом стенами.

Вдалеке словно наполненное до краев красной жидкостью солнце, казалось, слегка расплющилось. Томми включил старенький MP3-плеер и, размахивая руками, задвигался под гитарные риффы – так, охваченный мимолетным восторгом, он пытался прогнать прочь грусть, которая охватила его под конец дня.

А еще – забыть, что он остался в полном отчаяния одиночестве, хотя, конечно, предпочел бы вернуться к себе в комнату и уснуть там, затаившись в мирке, который создал для себя за эти годы, отгородиться от всего света.

Может, ему все-таки удастся пробраться туда украдкой? Этой ночью. Только один раз…

Но Томми понимал: это очень опасно. Не для того он держался столько времени, чтобы в одночасье погореть за свои проделки.

Пока в наушниках звучала композиция «Closer» группы «Nine Inch Nails», он неотрывно следил за вороной, которая, описав пару кругов над скотобойней, села на столб деревянной ограды, сверля его пристальным, как у шпионки, взглядом.

Притопывая в такт музыке, Томми подобрал большой камень, подошел к ограде поближе и, изо всех сил размахнувшись, швырнул его в мерзкую птицу, которая, раскаркавшись, улетела прочь. Вознамерившись ее подбить, он погнался за ней, пытаясь прицелиться еще раз, но споткнулся о корень и тяжело рухнул наземь.

Он поднялся, сплевывая землю, и вдруг, как ему показалось, расслышал где-то поблизости смех, язвительный и резкий.

Ворона меж тем исчезла из виду. Томми смахнул пыль с джинсов и повернул назад, чувствуя, что его голову будто сжало тисками и не отпускает.

От легкого порыва ветра заскрипела дверь скотобойни. В воздухе временами тянуло горелым деревом.

Томми понял: за ним следят. И на сей раз это не ворона.

Он сжал бутылку виски в руке, готовясь с ее помощью уложить на месте любого, каким бы крепышом тот ни был.

Даже его.

Природа внезапно словно оцепенела. Все, казалось, застыло в гнетущей тишине – мир будто притих в ожидании резни.

И тут Томми увидел его: он стоял за низенькой стенкой.

Элмер. Это мог быть только Элмер.

Значит, бродяга не сбежал, а только где-то прятался, дожидаясь, когда Томми ослабит бдительность.

Чтобы напасть на него, обобрать или того хуже.

Однако Томми почувствовал облегчение.

Это же просто бродяга. И только.

Догадавшись, что его заметили, Элмер сдвинулся с места и заковылял в сторону дороги.

На сей раз Томми так просто его не упустит. Он догнал бродягу легко, в несколько прыжков, и выскочил перед ним с улыбкой на губах.

Элмер вздрогнул и чуть не грохнулся навзничь.

– Это мои владения, – злобно проговорил Томми. – Тебе здесь нечего делать, грязная образина!

Томми будто забавлялся. На эту развалину было жалко смотреть, хотя старик и держался с наигранной уверенностью. Лицо у него было обрюзгшее, нездорово-красное. Зубов почти не осталось, один глаз подбит. Когда встречаешь такого субъекта, невольно возникает желание задать ему взбучку. Выглядел он хуже огородного пугала.

Элмер, верно, понимал, что ему не выстоять против такого крепкого малого. И только остатки мужской гордости мешали ему мгновенно дать деру.

Распаленный неотвязными картинками, кружившими в голове, Томми подошел к старику еще ближе и пнул его ногой. Элмер повалился набок и, ударившись бедром о камни, вскрикнул. Бедняга ощутил приступ тошноты и, казалось, был готов извергнуть всю выпивку, которую поглотил за день.

Но он все же смог подняться и пуститься наутек – прочь от своего обидчика. Ему хотелось выбраться на дорогу. Хотелось сбежать. Еще чуть-чуть пожить.

Томми дал ему небольшую фору – так, забавы ради. А потом схватил камень с острым краем, который мгновенно словно сросся с его рукой.

Элмер даже не подумал звать на помощь, отлично зная: к таким, как он, она не спешит.

Решив больше не ждать, Томми резко ударил бродягу по затылку. Элмер опять рухнул наземь. Услышав хруст, Томми решил, что проломил ему голову.

Стоя над неподвижным телом жертвы, Томми без труда представил, как под грязной кожей старика трепещут его жизненно важные органы, как по его жилам растекается кровь.

Такая же грязная, как он сам.

Спрятавшись за окном своей комнаты, Хейли с тревогой смотрела, как по улице стелется ночь. Хотя горели все фонари, засаженные редкими деревцами дальние уголки палисадников утопали во тьме. Там-то и мог затаиться Томми, если ему удалось-таки выйти на ее след, и теперь он сидит и ждет, когда все уснут, чтобы взяться за дело.

Отец все еще сидел перед телевизором в гостиной. Чуть раньше, вечером, она спокойно рассказала ему все, что хотела, едва сдерживаясь, чтобы не разреветься при виде его искаженного лица.

Но другого выхода у нее не было. Ей не хотелось мучиться угрызениями совести.

Потрясенный, отец хотел незамедлительно обратиться в полицию. Хейли умоляла его не делать этого, заверяя, что это бесполезно, ведь она не запомнила место, где ее три дня держали под замком. А того малого, который согласился довезти ее до дома, она встретила чисто случайно. К тому же дома она приняла душ и смыла все улики, которые могли бы свидетельствовать против ее мучителя. Отцу она описала самого обыкновенного типа, без особых примет, хотя при этом никак не могла отделаться от засевшего у нее в голове образа Томми, его лица, тела, запаха.