– О, но я должен проводить вас до дома, – протестующе воскликнул его милость, ибо он подозревал, что она немедленно отправится к королю, и решил воспрепятствовать этому, как мог. – Сейчас опасно проезжать среди развалин. Я слышал, что вчера одну благородную даму вытащили из кареты, избили и ограбили, а потом бросили мертвую. – То, что он сообщил, было правдой, ибо руины Сити изобиловали головорезами и ворами после наступления темноты, а достать наемную карету было не всегда возможно. – На чем вы приехали сюда?

– В наемной карете.

– К счастью, со мной не только моя карета, но и дюжина слуг, они ожидают меня внизу. Было бы глупо с вашей стороны передвигаться без охраны, моя дорогая, вам просто повезло, что я здесь и могу доставить вас домой в целости и сохранности.

Букингем взял парик и снова нацепил его на голову, поверх он надел шляпу с перьями, обернулся и весело подмигнул встревоженному доктору, потом перекинул через плечо плащ и предложил Барбаре руку. Они с Барбарой стали спускаться по черной лестнице, Хейдон, придя в себя, стал освещать им путь свечой.

– И имейте в виду, – крикнула она с лестницы, – никому ни слова об этом, иначе вы очень пожалеете!

– Да, миледи. Можете мне доверять, мадам.

На улице было холодно, по узким грязным закоулкам носился ветер, поднимая в воздух обрывки мокрой бумаги и острые, как иголки, дождевые брызги, которые впивались в лицо. Луна скрылась, и все погрузилось в ночную тьму. Букингем вложил пальцы в рот и свистнул. Мгновение спустя полдюжины слуг появилось из ближайшего укрытия, они возникли, как духи, и через две-три минуты большая громыхающая карета с упряжкой из восьми лошадей с шумом двинулась вниз по улице и остановилась перед ними; откуда-то сзади появилось еще шестеро слуг. Букингем назвал кучеру адрес, помог Барбаре войти в карету, и они отправились. Несколько слуг бежали впереди, несколько – сзади, а стоящие на запятках форейторы держали зажженные факелы по обеим сторонам кареты.

Они проехали по Большому Тауэрскому Холму, свернули на Тауэр-стрит, всю еще в развалинах, но ее проезжая часть была очищена от мусора и обломков. Путешествие заняло много времени, хотя расстояние от Ист-Чип и Уилтинг-стрит, через горы искореженного железа и груды булыжников на том месте, где когда-то стоял собор Святого Павла, по Флит-стрит и Стрэнду до Уайтхолла было не больше двух миль с четвертью.

Барбара снова поежилась, плотнее завернулась в плащ. У нее стучали зубы. Букингем галантно накинул на нее бархатный плащ на меху.

– Скоро согреетесь, – утешил он. – Если поедем мимо таверны, я пошлю за парой кружек «крови ягненка».

Но Барбара не была расположена к таким проявлениям галантности.

– Интересно, что подумает его величество, когда узнает о вашем посещении астролога?

– Вы собираетесь рассказать ему об этом?

– Может быть – да, а может быть – нет.

– Я бы на вашем месте не стал.

– Это еще почему? Вы вели себя со мной странно в последнее время, Джордж Вильерс. И я знаю больше, чем вы предполагаете.

Букингем нахмурился, жалея, что не видит выражения ее лица.

– Ошибаетесь, моя дорогая. Знать-то нечего. Барбара засмеялась громким нахальным смехом:

– Так-таки и нечего? Ну тогда я скажу вам вот что: я знаю, что у вас есть гороскоп одного определенного человека, и это не ваш гороскоп.

– Кто сказал вам об этом? – всполошился Букингем. Он схватил Барбару за руку так сильно, что ей стало больно, она сморщилась и попыталась выдернуть руку. Но герцог не выпускал, он низко склонился к ней: – Отвечай! Кто тебе это сказал?

– Отпусти меня, паршивец! Не скажу! Отпусти, сказала! – крикнула Барбара, размахнувшись, и влепила герцогу громкую пощечину свободной рукой.

Выругавшись, Букингем отпустил руку Барбары и прижал ладонь к горящей щеке. «Чтоб ее дьявол побрал, дрянь этакая!» – яростно думал он. Если бы на ее месте был кто-то другой, Букингем дал бы сдачи! Но сейчас он был вынужден сдержаться и начать переговоры.

– Послушай, Барбара, дорогая моя. Мы знаем друг о друге слишком много, чтобы становиться врагами. Это слишком опасно для нас обоих. Уверен, что ты и сама знаешь: скажи я королю, что сталось с его письмами, – он вышвырнет тебя на улицу, как собаку.

Барбара откинула голову и рассмеялась:

– Бедный мой дурачок! Он даже не догадывается, не правда ли? Иногда я думаю, что он глуп, как тетерев! Он даже не искал их!

– Вот тут вы ошибаетесь, мадам. Он велел обыскать весь дворец снизу доверху. Но существует два человека в мире, которые могут сказать ему, где письма: это вы, Барбара, и я.

– Вы как заноза в моем теле, Джордж Вильерс. Иногда мне хочется отравить вас: если бы убрать вас с моего пути, мне не о чем было бы тревожиться.

– Не забывайте, я тоже кое-что понимаю в изготовлении итальянского салата. А теперь давайте серьезно: скажите, откуда у вас эти сведения, и скажите честно. Я чую ложь на расстоянии.

– А если я скажу вам то, что знаю, вы сообщите мне кое-что?

– Что именно?

– Скажите, чей он?

– Чей – что?

– Да гороскоп же, дурак!

– Ну тогда, значит, вы ничегошеньки не знаете.

– А вы расспросите меня поподробнее, и узнаете. Я знаю достаточно, чтобы вас повесили.

– Ну тогда, – сказал герцог небрежным тоном, будто обмениваясь новостями за завтраком, – тогда я скажу. Дело в том, моя дорогая, что у меня неизлечимое отвращение к пеньковой веревке и мертвой петле.

– Я предлагаю честную сделку. Гороскоп, который вы получили, касается человека столь значительного, что, если об этом станет известно, ваша жизнь не будет стоить и фартинга. О, только не спрашивайте, как я это узнала, – быстро добавила она, погрозив ему пальчиком. – Я все равно не скажу.

– О Боже праведный! – пробормотал Букингем. – Каким же дьявольским путем вы все разузнали? Что еще вы знаете?

– Разве этого недостаточно? А теперь скажите: чей это гороскоп?

Герцог вздохнул с облегчением и удобно расположился на сиденье.

– Вы поймали меня на крючок, придется сказать. Но если хоть одно слово станет известно кому бы то ни было, – поверьте, я скажу королю о письмах.

– Да, да. Так чей же? Быстрее!

– По просьбе его величества я получил гороскоп Йорка, чтобы определить, станет ли он когда-нибудь королем или нет… Теперь об этом знают трое: его величество, вы и я…

Барбара поверила в эту ложь, ведь она звучала вполне правдоподобно, и, хотя она обещала никому не говорить ни словечка, она вскоре почувствовала, "Что новость просто распирает ее. Тайна была столь волнующей, могла вызвать такие последствия… Она обладала величайшей ценностью. Конечно, цена этих сведений представляла ощутимую сумму в фунтах стерлингов, и Барбара видела в этой сумме прекрасное обеспечение на будущие годы – независимо от того, на какую очередную новую и молодую красотку король положит глаз.