Бет беспокойно взглянула на Гласса. «Миледи?». Она сканировала мусор, пока не нашла отброшенную дверь от ванной. Девушка повернула ее зеркальной стороной к Гласу, вопросительно приподняв брови.

Гаттергласс фыркнул:

– Да, когда-то это было домом. – Глаза – яичные скорлупки вперились в стекло, и короткие пальцы пригладили несуществующие брови. – Я был врачом, потом – ученым. Хотел дойти до самой сути вещей. – Под черным пластиковым мешком взволнованно завозились. – Поэтому я делал то, что положено ученым: теоретизировал, проводил эксперименты, и один из них привел меня сюда. – Гласс посмотрел на пузырек. – Вот этот, если быть точным. Смесь из трех составляющих, упущенных ненужных химикатов. Я всегда отличался умением создавать нечто из того, что другие выбрасывают. Полагаю, я единственный человек на свете, способный пройти этот путь… по крайней мере, был несколько дней назад. На этом же пути я встретил ее… или, возможно, – разрыв в папье-маше загнулся, словно улыбка, – возможно, я имею в виду тебя. – Скорлупный взгляд окинул ее кабельные волосы и архитектурную кожу.

Бет решительно покачала головой. Гаттергласс не возразил ей, но улыбка из папье-маше осталась.

Она загнулась туже, когда Бет щелкнула колпачком маркера и закарябала по зеркалу.

– Что делал ученый… под… пятой Бога? – Склонив голову, добродушно прочитал сообщение Гласс. – Ох, мисс Брэдли, а как ты думаешь, что я делал? Кто лучший исследователь, чем… ученый? Я провел всю свою жизнь, ища вещи за гранью понимания, и наконец нашел это в ней: бесконечность непостижимого. Я влюбился. – Голос Гласса звучал задумчиво, насколько позволял временный материал. – Как было не влюбиться? Но, – пальцы – раздавленные ручки подбросили и поймали флакон, – ты же пришла сюда не за историей моей жизни?

Бет стерла написанное с зеркальной поверхности, крепко сжав другой рукой фотографию Кары. «Пожалуйста, пусть у тебя будет ответ, – подумала девушка. – Любой».

Взяв себя в руки, она перевернула зеркало.

– Что я хочу за это? – похоже, Гласс искренне удивился. Потом из невидимых легких вырвался хриплый смех. – Ох, миледи, ты слишком много времени проводишь в компании Джонни Нафты. Ты поэтому так завелась? Мне, правда, любопытно. Как ты думаешь, что я у тебя попрошу? Или ты явилась сюда, зажав в кулаке прут Филиуса, потому что думала, что за это придется со мной сразиться?

Мусорные мешки расправились, словно черные крылья, когда Гласс раскинул руки из погнутых вешалок. Мусорный дух подплыл к Бет на волне насекомых, и девушка удивленно напряглась, когда Гаттергласс ее обнял.

– Бедная наивная богиня, – прохрипел тонкий голос ей на ухо. – Что я могу у тебя попросить? Ты уже делаешь все, что я когда-либо ждал от тебя… становишься всем, чем я когда-либо видел тебя. – Гласс отстранился, нежно посмотрев на Бет. – Ты так на нее похожа. Так похожа. – Язык из старой губки смочил губы, чтобы они не раскрошились, изгибаясь. – И даже будь тут что-то, – он снова пожал плечами, на этот раз печальнее, – кто же стал бы торговаться со своими богами?!

Гласс передал Бет флакон с застенчивой улыбкой ребенка, преподносящего маме самодельный подарок.

– Бери. Тебе нужно лишь повелеть мне отдать это.

Бет напряглась, услышав это слово. Глаза – яичные скорлупки светились неясным триумфом. Гласс видел, как девушка вздрогнула, и догадался, что она поняла.

– В конце концов, я пожертвовал гораздо бо́льшим ради своей религии.

– Не спится, графиня?

Голос старшего из двух охранников Зала Красоты звучал озабоченно, но не подозрительно. Он явно не имел понятия, что Кара убегала из дворца.

– Нервничаю, – проговорила она, словно признаваясь в страшном секрете.

Разделенное швом лицо мужчины снисходительно сморщилось. Он выглядел лет на шестьдесят, серая щетина совершенно симметрично припорашивала подбородок.

Кара улыбнулась ему в ответ. Ей было удобнее потакать его отеческой улыбке, чем восторженному взгляду его молодого напарника.

– Это мой первый год.

– Все будет хорошо, – заверил он. – Как же иначе? Все ведь при вас.

Кара склонила голову.

– Надеюсь не забыть, что сказать перед камерой, или не ругнуться, понимаете? Все эти люди… Я тут подумала… – она взглянула на него из-под платка застенчивым, но полным надежды взглядом. – Можно порепетировать? Просто чтобы привыкнуть к месту… я ничего не трону. – С этими словами она со всей властностью, на которую только была способна надеяться, кивнула через плечо в сторону Эспель. – Моя фрейлина могла бы помочь мне пробежаться по речи.

Охранник заколебался, но потом подмигнул. Вот опять: это доверие; вера, что лицо настолько знакомое может принадлежать только другу.

– Не вижу в этом ничего дурного, – сказал мужчина. – Если вы никому не расскажете.

В темноте Аппарат Гутиерра казался спящим чудовищем. Стеклянные панели, висевшие в воздухе, словно клыки, готовые обрушиться на ничего не подозревающую жертву, поблескивали в лунном свете, лившемся через огромные окна. Многоуровневые сиденья возвышались вокруг машины, словно скамьи в римском цирке, с которых привилегированное меньшинство могло посмотреть кормление зверя.

Едва двери за ними закрылись, Кара увидела, как изменилась поза Эспель: легкая почтительная согбенность скатилась с нее, словно вода. Кара задумалась, изменилась ли и ее собственная поза. Просочился ли обман в мускулы, как в голос? Походила ли она все больше и больше на свою зеркальную сестру?

Подойдя к пульту управления по толстому ковру, поглощающему звук шагов, Эспель возвысила голос и проговорила:

– Хорошо, графиня, вы почти у цели, только надо «Милорды, леди и джентльмены». Вы не должны забывать джентльменов, иначе они ужасно расст-роятся.

Говоря, блондинка щелкнула Каре пальцами и указала на кожаную банкетку в центре аппарата.

– Ах… «Милорды, леди и джентльмены», – начала Кара, пытаясь вспомнить речь, которую Парва репетировала на видео. Она прикинула громкость Эспель, уставившись в узкую щель между двойными дверьми и влезая на банкетку. Глаз Гутиерра нависал над нею: крошечное солнце, вокруг которого по своим орбитам вращалось множество стеклянных линз.

– Добро пожаловать на Розыгрыш… эээ… двести пятой?

– Двести четвертой, – поправила Эспель.

– Двести четвертой Зеркальной Лотереи. К нам присоединились… Эээ, нет, извини. Давай начнем сначала?

– Все хорошо, графиня, – ободряюще заверила Эспель. – Всему свое время.

Кара понизила голос.

– Ну? – пробормотала она. – Справишься?

– Думаю, да, – с явным азартом прошептала Эспель. Оттуда, где она устроилась, Кара видела только множество освещенных сзади силуэтов, пойманных перекрывающимися стеклянными панелями.