Кара замерла. Платок. Она таращилась на него, пока не заныли глаза. Этот платок родители подарили ей, когда она выписалась из больницы. Именно его подожгли и втоптали в снег на школьной спортивной площадке. Именно он был на Каре в заброшенном туалете в день Отражения Парвы.

– Эс, – быстро проговорила она, – там…

– Вижу, – Эспель звучала так же смущенно, как Кара себя чувствовала. – Но разве она?..

– Не знаю. Я должна поговорить с нею. Отвлеки вторую.

– Отвлечь? Хочешь, чтобы я сплясала брейк-данс?

Кара заколебалась:

– А сможешь?

– И близко нет.

– Ну… сделай что-нибудь еще: спой, крикни «Пожар!», да что угодно! – взмолилась Кара. – Просто отвлеки ее подругу… всего на минуту, пожалуйста…

Она не дала Эспель возможности возразить, буквально пихнув верхолазку на дорогу, когда полулицая Парва и ее рыжеволосая подруга подошли к переулку.

– ХЭЙ… извините, дамочки, – громко сказала Эспель, вклиниваясь между ними. Она развела руками, делаясь как можно больше, пытаясь закрыть от рыжей ее попутчицу.

– Эээ… здесь ведутся важные осадкотектурные работы. Это часть улицы ужасно обветшала, очень опасно.

Девушки уставились на странную верхолазку.

– Что? – начала полулицая Парва. – Осадкотектурные? Но все остальные…

Ее протест закончился взвизгом, когда девушку за запястье втащили в переулок, толкнули к стене и зажали рукой рот.

Кара удерживала ее всего секунду. Она оказалась совершенно симметрична по обе стороны от серебряного шва. Шрамы, поры, все, кроме…

Крошечные красные ниточки капилляров вокруг карих радужек девушки немного различались. Она вспомнила Джека Вингборо с прижатой к лицу полумаской.

«Единственные реальные покупатели – зеркалократы в бегах: как правило, от собственного правительства. У большинства они накрепко связаны с кожей – так безопаснее – и не отвалятся при всем честном народе».

«У большинства они накрепко связаны с кожей».

Глаза девушки расширились. Кара прижала палец к губам, и полулицая школьница, вздрогнув, слегка кивнула, прежде чем она отпустила ее руку, а потом зашипела от возбуждения.

– Матерь Зеркало! Графиня Парва Хан? Что вы?.. Я… я большая поклонница, – она гордо провела пальцами по воздуху над намакияженными шрамами на правой щеке.

– Они прекрасны, – похвалила Кара. – Лучшие, что я видела. Я… я просто проходила мимо и просто… хотела тебе об этом сказать.

Девушка излучала недоверие.

Кара виновато пробормотала:

– Прости за шпионские примочки. Я пытаюсь оставаться инкогнито, поэтому несколько неудачно выбрала гардероб. – Она кивнула на доспехи верхолазки и заговорщицки улыбнулась полулицей девушке.

– Как тебя зовут? – спросила Кара.

– Аиша.

Кара проглотила что-то, кажущееся комком воздуха, но продолжала улыбаться, небрежно проговорив:

– И платок тоже чудесный, Аиша. – Имя оцарапало рот, словно плеть ежевики. – Цвет замечательный. Мне ужасно нравится.

Полулицая девушка порозовела от удовольствия, и Кара догадалась, что она воображает, как расскажет друзьям, что дала модный совет Лицу Стеклянной Лотереи.

– Расскажешь, где такой взяла? – спросила Кара.

– Конечно, я…

Кара уверилась, только когда лицо девушки омрачилось смятением. Она видела подобное выражение лишь раз, но никогда бы его не забыла. Выражение лица ее отца, которое появилось три дня и всю жизнь назад, когда Кара спросила его, почему он переехал на Уэндовер-роуд… выражение лица человека, ищущего внутри себя воспоминание, зарытое где-то очень-очень глубоко.

Аиша – девушка, когда-то бывшая Парвой Хан, – сглотнула, симметрично наморщившись.

– Мне очень жаль. – В голосе слышалось искреннее огорчение. – Я просто… не могу вспомнить. Совершенно вылетело из головы.

Кара кивнула. Ее щеки задела ласковая улыбка:

– Не переживай… я просто любопытствовала. – Она замолчала, выглядывая из устья переулка. – Новенькая в школе?

Девушка недоверчиво на нее поглядела:

– Откуда вы знаете? Я поступила только вчера.

– Ходишь, как новенькая, – проговорила Кара, словно это было настоящее объяснение. – Я хорошо разбираюсь в людях. Была ли ты… была ли ты счастлива там, где жила раньше?

Аиша-некогда-бывшая-Парвой смущенно зашаркала ногами:

– Типа того, – неуверенно пробормотала она. – Думаю, пока рано судить, но здесь лучше.

Кара вспомнила ртутного цвета экстракт родительских воспоминаний. Взглянув в до боли знакомые карие глаза, она задумалась, какие бутилированные воспоминания выпила эта девушка на замену украденных у нее.

Маслянистый голос Джонни Нафты зашептал у нее в голове: «Сссие ссснадобье более чем патентованное, – заявил он, вкладывая бутылочку девушке в руки. – Его приготовление – ссекрет, который мы открыли лишь одному персссонажу».

Но почему-то этот секрет оказался по эту сторону зеркала?

Кара судорожно вдохнула. Замешательство, облегчение, страх, потеря и другие чувства, которые она не могла определить, теснились у нее в груди. Затем девушку захлестнула ярость. На мгновение она чуть не поддалась искушению поскрести симметричное лицо ногтем, стянуть искажающую маску, умолять зеркальную сестру вспомнить, через что они прошли, вспомнить ее. Жажда рвалась из ее груди криком…

…но потом она подумала о беззаботном смехе девушки и пресекла желание, прежде чем оно успело стать действием.

«Думаю, пока рано судить. – Голос в голове звучал, словно ее собственный. – Но здесь лучше».

– Тебе, наверное, пора бежать, – проговорила Кара. – Ты здесь только второй день. Лучше не опаздывать.

– Знаете, это была такая большая честь… – начала девушка.

Кара отмахнулась:

– Знаю, просьба так себе, но не могла бы ты никому об этом не говорить?

– Инкогнито, да?

– Точно!

Девушка склонила голову в знак благодарности, пока единственным, что видела Кара, не оказался зеленый платок, и побежала к подруге.

– Аиша! – Кара услышала голос рыжей девушки. – Куда ты запропастилась? Сначала на меня набросилась эта ненормальная верхолазка, а потом и ты исчезла.

– Да тут… – голос Аиши на секунду дрогнул. – Мне показалось, я увидела знакомую, но выяснилось – не она.

– Ну, – поинтересовалась Эспель, когда Кара снова к ней присоединилась, – у нас получилось?

Кара, хотя и охваченная печалью, ответила:

– Да, получилось.