Шоколад. Поцелуй. Победа.

Хорошо бы остаться в живых.

На столе лежали какие-то бумаги, довольно беспорядочно, исверху детективчик Антона Леонтьева, страницами вниз, и стояла кружка схолодным кофе, и пепельница с окурками «Данхилла».

Телефон. Шнур. Ну да, все правильно. Белоключевский сверхупосмотрел на окурки.

Ну что?.. Вытащить один и спрятать в пузырек из-под но-шпы?!

Он не знал, сколько у него времени, как скоро те троехватятся его и поймут, что он давно уже выкурил все свои сигареты и теперьболтается неизвестно где.

Нужно спешить.

Хуже всего было то, что он по-прежнему ничего не понимал,потому что у него не имелось почти никакой информации, кроме проклятоготелефонного шнура!

Ну, хорошо. Окурки.

Он достал из кармана пластмассовый пузырек, где уже болталсяодин окурок, торопливо открыл – он, конечно, никак не хотел открываться! –уронил, крышка покатилась. Прислушиваясь так, что больно стало в затылке, онполез под стол, стул откатился в сторону, стукнулся в перегородку.Белоключевскому показалось, что обрушилась стена, такой был шум!

Быстрее. Быстрее, черт тебя побери совсем!

Он нашарил пластмассовый кружок, который закатился довольнодалеко, и начал, пятясь, выбираться, и шее стало жарко в вороте черногосвитера.

Что он будет делать, если его здесь застукают?! Кому и чтоон станет объяснять?!

Все чувства обострились так, что их острые пики лезлинаружу, кололи глаза и горло.

Еще несколько дней назад он знал совершенно точно – у негонет больше никаких чувств. Нечему обостряться.

Тяжело дыша, Белоключевский выбрался из-под стола, неловкимипальцами сунул окурок в пластмассовый пузырек, придвинул стул и огляделстолешницу – не осталось ли там каких-нибудь следов его присутствия.

Ничего не было, по крайней мере на первый взгляд.

Пот тонкой струйкой потек между лопаток.

Он два раза чуть не погиб, и в третий раз не дастся. Хватит.Ему есть зачем жить.

Телефон на столе зазвонил так неожиданно и так громко, чтоБелоключевский сильно вздрогнул, и рука, уже потянувшаяся к двери, промахнуласьмимо ручки.

Нужно уходить. Прямо сейчас.

Телефон звонил.

За дверью был холл, безопасный, по крайней мере в даннуюминуту, полный приоткрытых дверей и Москвы, которая мирно текла за окнами вреках и водоворотах метели. Нужно немедленно выйти, сесть в кресло и закурить.Он же пошел курить, черт возьми!

Телефон звонил.

Как загипнотизированный, Белоключевский отошел от двери,приблизился к столу и посмотрел. В длинном и узком пластмассовом окошечке мигалномер – все офисные телефоны устроены одинаково!

Самым страшным оказалось то, что он знал этот номер.

Так же хорошо, как и свой собственный.

И в этот миг ему стало наплевать. На все. Даже насобственную жизнь или смерть.

Он должен выяснить все до конца. Он никогда не сдавался безбоя. Еще не хватает!

И он поднял трубку и сказал хрипло:

– Да.

– Он уехал, – произнес ему в ухо быстрый, чуть задыхающийсяголос. – Я только что там была, и его нет. Но это ничего не означает, онвечером вернется, это точно. Ему просто некуда больше деваться.

– Да.

– Значит, сегодня? – то ли спросил, то ли приказал голос. –Дальше тянуть нельзя.

– Сегодня, – согласился Белоключевский и положил трубку.

Беда, подумал он тупо. И неизвестно, будет ли когда-нибудьпобеда.

Где-то в отдалении хлопнула дверь, произошло какое-тодвижение, и голос Лизиной секретарши что-то такое проговорил, довольно веселое.

Они его ищут. Они сейчас его найдут.

Не может быть, чтобы в кабинете начальника службыбезопасности звонки никак не фиксировались. Наверняка у этого телефона естьпамять, куда попадают все номера, с которых звонили в последнее время.

– … да я на минуту, – во весь голос сказал в отдаленииГромов, – у меня сигареты кончились.

– Может, принести вам, Максим? Это Мила спросила.

Белоключевский нажимал кнопки. Меню. Звонки. Непринятыезвонки. Автоответчик.

– Нет, я сам, Милочка. Я их так упрятал, что тебе не найти.

– Зачем же вы их упрятали? – Голос кокетливый, даже слегкаигривый. Всем тутошним барышням нравится начальник службы безопасности!

Последний вызов – есть!

Белоключевский нажал «о'кей», потом «стереть»

и еще секунду ждал, пока тупоумный телефон сотрет запись ивернется в меню.

– А спрятал я их, чтобы меньше курить, моя дорогая!

– Макс! – Голос Лизы. – Макс, подойди на минутку!

– Да я вернусь сейчас!

Белоключевский рукавом зачем-то протер кнопки, приоткрылдверь и посмотрел. Никого в коридоре не оказалось, но голоса звучали оченьблизко, совсем близко, а выйти ему нужно было так, чтобы никто его не заметил.

Если Громов заметит, все его усилия – псу под хвост.

«Всемилостивые архангелы Петр и Павел, помогите мне! Ещенемного, в последний раз!..»

Он выскользнул в холл и прикрыл за собой дверь – так, чтобыоставалась щель, как было до его визита.

– Лиз, да я на одну секунду!..

Белоключевский быстро и бесшумно сел в кресло, закурил,сунул зажигалку в обивку, потому что ему некогда было лезть в карман, и прикрылладонью глаза.

– Вот вы где! – сказал Громов громко. – А мы думаем, куда выпропали.

Белоключевский сделал неопределенное движение сигаретой.

– Я не пропал. Я что-то устал сегодня. Перенервничал.

– А-а, – протянул Громов. – Ну, всякое бывает, конечно.Особенно когда стреляют. Лиза мне рассказала. Вы молодец.

После чего быстро прошел в свой кабинет. Белоключевскийсмотрел ему вслед.

– А я за сигаретами, – дружелюбно прокричал оттуда невидимыйГромов, – у меня кончились!

– А я уже курить не могу, – отозвался Белоключевский. – И некурить тоже не могу!

– Это точно, – подтвердил Громов, появляясь на пороге.Непочатая пачка сигарет была у него в руке, он отрывал от нее прозрачнуюобертку. – Не хотите моих?