На пороге стояла его мать.

– Что здесь происходит? – спросила она, и в ее голосе онуслышал явную брезгливость, которую та даже не потрудилась скрыть.

– Что? – прохрипел он. – Что ты тут делаешь?

– Мне необходимо с тобой поговорить, – отчеканила мать. –Разреши мне войти.

Он машинально посторонился, продолжая сжимать зонтик в руке.

– Что это такое? – Она уверенным движением зажгла свет иувидела на полу кучи вывороченной и испорченной одежды, вспоротые подушки,куски белого поролона, вылезшие из мебели, битое стекло и еще какую-то дрянь. –Что происходит, я тебя спрашиваю!

Он молчал. Вода текла с волос, попадала в глаза. Он вытерлоб рукой.

– Впрочем, это совсем не мое дело, – констатировала мать. –Я должна сообщить тебе нечто важное. Я думала обойтись без этого, но, видимо,не удастся. Поставь эту штуку на место, или ты собираешься уколоть меняотравленным наконечником?

О, какое это было бы счастье – уколоть ее отравленнымзонтиком, чтобы она умирала в мучениях, корчилась здесь, прямо у его ног! Этотоже решило бы все его проблемы, но у него не было отравленного наконечника!

Он спрятал за спину зонт, но из руки не выпустил – на всякийслучай, если ему придется от нее отбиваться.

Мать огляделась с отвращением, рукой в перчатке скинулачто-то с дивана и уселась на самый краешек.

– Я должна сказать тебе, что Фаберже подлинный, – отчеканилаона.

Он моргнул.

Какой Фаберже?! При чем тут Фаберже?!!

– Он подлинный и за ним охотится не кто иной, какБелоключевский. Надеюсь, у тебя еще не совсем размягчились мозги и ты знаешь,кто это!

– Кто? – тупо спросил он, сжимая зонтик.

– Мне хотелось бы узнать, где Фаберже. За этим я и приехала.Будь добр, скажи мне.

– Елизавета Юрьевна! – Мила бросилась к ней так, будто нечаяла увидеть больше никогда. – Где же вы пропадали так долго?! Что случилось?!Я прямо не знаю, что отвечать, целый день звонки, а вас нет, и я такнервничала, просто ужас!

Лиза стянула шубу и быстро запихала ее в шкаф.

– Мила, мне нужен Макс. Узнайте, пожалуйста, на месте ли он,и предупредите его, что мы сейчас подойдем. Сварите нам кофе. Из заказчиковникто не приезжал?

– Альфред Георгиевич был еще утром, но уехал, так вас и недождавшись. Он обещал позвонить, но, видимо…

– Видимо, да, – отрезала Лиза. – Сварите нам кофе побольше ипокрепче. Так, чтобы хватило на всех. Срочного ничего нет?

– Звонил Игорь Владимирович, – выпалила Мила, косясь наБелоключевского, который так и маялся в дверях, словно не решался войти. –Просил вас обязательно с ним связаться.

Лиза ничего не поняла.

Что за Игорь Владимирович?.. Какой такой ИгорьВладимирович?..

Дунька увесисто толкнула ее в бок, моментально сообразив,что у сестры временное помутнение рассудка.

Ах да. Игорь Владимирович – это ее бывшая большая любовьномер пять. Нет, номер шесть. Нет, кажется, все-таки пять.

Со вчерашнего вечера никакие большие любо-ви – ни с какимпорядковым номером! – не имеют к ней отношения.

Возможно, никогда не имели.

– Мила, с почтой что-нибудь пришло?

– С почтой пришло полно всего, – сказала секретарша иулыбнулась Дуньке. – Что именно вас интересует?

– Макет из типографии. Стикеры, постеры.

– Лобстеры, – подсказал Белоключевский.

– Лобстеры, – повторила Лиза машинально, просматриваябумаги. – Какие лобстеры, при чем тут лобстеры?!

Мила осторожно хихикнула. Из всех сотрудников только онаодна грозную начальницу по-настоящему никогда не боялась.

– И постеры, и лобстеры, – сказала она успокоительно. – Кофепрямо сейчас подать?

– Ну конечно, не через год же! Дунька, проходи в кабинет.Дима… и ты тоже проходи.

– Можно, да? – уточнил Белоключевский.

Ее офис почему-то вызывал у него тоску. И некоторый духпротиворечия взыграл, и желание возражать неизвестно против чего. Против всего.

Он не ожидал, что здесь окажется так богато. Так красиво.Так по-современному стильно. Почему-то он ожидал увидеть две скромные комнатки,битком набитые бумагами, сотрудников вроде давешнего Федора Петровича, тридохлых компьютера и кофейный агрегат в углу. Офис был шикарный – как и«бизнес-центр», в котором офис помещался. Наверняка за аренду дерут дикиеденьги – лифты сверкают, лестницы мраморные, перила начищены, ковры глухи иуютны. Стеклянные перегородки, «макинтоши», все как у больших, определил просебя Белоключевский и усмехнулся.

Может, от того, что убранство офиса вдруг как-то оченьрезко, с места в карьер, вернуло его в прошлое, может, от того, что Лиза – егоЛиза! – никак не ассоциировалась у него с руководителем и владельцем всей этойкрасотищи и благолепия, настроение у Белоключевского очень быстро испортилосьокончательно.

Это смешно, но до ее офиса оно было превосходным – несмотряна стрельбу, несмотря на то, что он тонул в ванне, несмотря ни на что!

– Мила, что там с постерами? Распечатайте и покажите мне, яуже сто раз просила!

– Только один, Елизавета Юрьевна!

– И с Громовым мы так ничего и не поняли, где он?

– Он на месте и ждет, я уже позвонила.

– Какого черта он там ждет! Если на месте, пусть приходит!

– Вы же сказали, что сами к нему пойдете…

– Мало ли что я сказала, черт побери! Если он на месте,приглашайте его в мой кабинет! Дунька, проходи, что ты застыла? Дим, ты тожепроходи! Мила, помогите нашему гостю раздеться.

– Не надо мне помогать, – пробормотал Белоключевский. – Явполне могу раздеться сам.

После этого замечания – возможно, вполне справедливого, –все три дамы уставились на него. Дунька моргнула круглыми темными глазами.Белоключевский подмигнул ей.

– Ну ладно. – Лиза опять углубилась в бумаги. – И соединитеменя с Миклухиным, который полдня прождал. Кстати, кто с ним занимался?

– Федотов.

– Ну, значит, с Федотовым тоже! Что у вас за ступор, Мила?!

– Может, нам за дверью подождать?

– Дима, не ерунди.

Она почти затолкала его в кабинет, который оказался ещеболее шикарным, чем приемная, – вид на Москву-реку, стеллажи, диковинный цветокв вазе.