При этих словах Герман не удержался и глупо хихикнул. Девушке хватило одного взгляда, чтобы понять причину такого веселья. Закинув назад голову, она в свою очередь громко захохотала.

- Представляешь, на эту утку уже клюнул британский агент, - сквозь смех сказала Ева, - такое впечатление, что бедняга не знал историю про Братца Кролика, Братца Лиса и смоляное чучелко. Уф, полегчало! Недаром говорят, что смех - лучшее лекарство: веришь, до сих пор сидела как на иголках, не могла в себя прийти… Ведь я чуть тебя не потеряла, - девушка наклонилась к Герману и нежно поцеловала в лоб. - Кстати, должна признаться, по замыслу Гильшера я ведь тоже вроде смоляного чучелка, только не для англичан, а для тебя.

- В отличие от английских коллег, я прекрасно знаком с этой сказкой, - усмехнулся Крыжановский. - Помнится, Братец Кролик прекрасно управился не только с чучелком, но и с самим Братцем Лисом. Это так, к слову, а что касается твоего рассказа, одного не пойму - зачем Гильшеру понадобилось малоизвестное и не обладающее какой-либо силой Общество Туле? Ведь в нем собрались сущие маргиналы: бароны-самозванцы, медиумы, безумные изобретатели и этот…, контуженный? На кой Гильшер поднял их всех из грязи, дав в руки власть и деньги?

- На самом деле, Герман, ты задал очень трудный вопрос. Не только трудный, но и страшный. Правдивый ответ, возможно, прозвучит нелепо, - Ева прикрыла глаза и стала тереть виски, собираясь с мыслями. Внезапно скрипнула входная дверь, девушка вскинула глаза и облегченно воскликнула: - Вот кто может дать нам все ответы!

Прежде, чем Крыжановский успел повернуть голову к двери, послышалось:

- Гляжу, ошиблась я! Выдюжил, мурш, не помер, значится кровь в жилах не жидкая, а прежняя - горячая. Оно и понятно, богатырского роду-племени как-никак.

Сказано было по-русски, за исключением непонятного «мурш». А голос оказался знакомый, жгучий - тот, что слышался под лавиной и который вернул, почитай, с того света.

Два возраста глумливой дакини

24 июня 1939 года.

Тибет.

Обладательницей примечательного голоса оказалась ни кто иная, как приснопамятная госпожа Шурпанакха, которую Герман лишь мельком видал на симпозиуме в Берлине, зато вспоминал с тех пор неоднократно. Особенно въелись в память глаза - черные, жгучие - под стать голосу. Увы, внешность старухи подкачала: скрюченное тело, темная, в многочисленных пятнах, морщинистая кожа, узловатые пальцы, стискивающие кривую клюку. Право, жизнь человеческая слишком коротка, чтобы успеть так состариться. Рядом со старухой застыла фигура господина Каранихи.

Бабка, между тем, продолжала разглагольствовать:

- Думала, при смерти человек, в бреду мечется. Иду-поспешаю, мази-отвары несу, вдруг, чу-у, из окна мужеский хохот: га-га-га, а следом девчоночий: хи-хи-хи. Правильно люди говорят: любовь - лучшее средство от всяческой хвори. Поинтересуюсь, что тебя так рассмешило, ракло, чай, с переломанными рученьками-ноженьками не шибко на смех разбирать должно?

Герман поглядел на Еву - та успокаивающе улыбнулась, мол, старухе вполне можно доверять.

- Спасибо вам, матушка, - сказал профессор благодарно. - За лечение спасибо и за участие, но в особенности - за то, что дышу! А смеялись мы над тем как немцы, русские и англичане пытаются водить друг друга за нос, а в результате сами оказываются в дураках.

- Смотри, какой вежливый выискался, - крякнула бабка. - Только учти, за то, что дышать заставила, благодарить не надо - долг на тебе! А кто пока в дураках сидит - это бабушка надвое сказала. Знаешь сказ про смех без причины? Раз по дурости навредил, придется уж расстараться и исправить содеянное. Ты - человек ученый, профессор, небось, слышал про закон кармы? То-то же! Кто просил Узелок развязывать?

- Какой такой узелок, матушка? - подивился Герман.

- Правильный такой Узелок, дило! Его иначе еще лабиринтом называют, - старуха стукнула об пол клюкой. - А я, старая, тоже хороша: привыкла к мысли, что узелок испокон веку развязать никому не удавалось - мечами рубили, это да, а головой - ни в жисть, вот и поплатилась, переиграл меня проклятый Антихрист и Крокодил!

- Матушка, вы говорите загадками, я не совсем понимаю…

- Беда в том, что Крокодил в тебе не ошибся, а я так всякий раз ошибаюсь, - вместо ответа зло буркнула старуха. - Вот и нынче - думала, вежливый, а ты пожилому человеку даже присесть не предложил, или не заметил какие у меня ноги больные?

Герман спохватился, дернулся на лежанке, но изломанное тело так взорвалась болью, что вместо извинений из уст вырвался лишь глухой стон.

- То-то же, - злорадно ощерилась Шурпанакха. - Думал, раз у самого нигде не болит, значится, и о других думать не след? Одним словом - дило, дурак, хоть и профессор!

- Герман, еще раз шевельнешься, и я тебя привяжу к лежанке, - пообещала Ева.

А вредная старуха, поддерживаемая под локоть безмолвным господином Каранихи, медленно и с усилием дотащилась до лавки, кряхтя, опустилась на нее, расправила темные свои одежды, длинным, отвратительным языком облизала губы и давай бубнить под нос:

- Только такой неприкаянный и мог Узелок распутать: между миров он застрял, между жизнью и смертью побывал, между добром и злом потерялся, между богом и чертом толком не выбрал! Ни то, ни се, Дурак, одним словом или Джокер, по-современному! Порядочный игрок на такую фигуру ставку делать не станет, нипочем не станет, порядочному игроку сия фигура - лишь помеха. Ну, да ладно, вражьей силе сослужил службу - значится, и мне послужит исправно.

Герман жадно слушал, но, сколько ни пытался, смысл бабкиных слов уразуметь так и не смог. А старая карга, видимо, убедив саму себя в чем-то одной ей ведомом, удовлетворенно высморкалась в неожиданно чистый платок и объявила:

- Вот теперь можешь спрашивать. Все скажу - ничего не утаю, да наставлю как надо. Видит бог, тяжелое дело предстоит - Черепаху назад воротить, это тебе не в картишки перекинуться на десяток щелбанов. Спрашивай, не стесняйся!

Возможно, стоило начать расспросы с того, о чем говорила перед приходом Шурпанакхи Ева, тем более, что под Антихристом старуха, конечно, понимала не кого иного, как Гильшера. Но Герман ведь был профессором и доктором наук, следовательно, обладал правильной методологией извлечения знаний из окружающего мира. А потому начал с простого:

- Позвольте поинтересоваться - кто вы, матушка, как вас звать-величать и откуда русский язык знаете? Согласитесь, не самый распространенный в данной местности язык…

- Когда-то давно звали меня Еленой, - ответствовала старуха. - Правда, уж позабыла, когда слышала это имя. Еленочка, так он меня называл! Да, Еленочка! А нынче прозываюсь Шурпанакхой. Только в матушки я тебе совсем не гожусь, ракло, не тот возраст, а ведь в прежние времена слыла писаной красавицей, не хуже твоей Евы. Он из-за меня совсем голову потерял, в самое пекло полез Антихриста воевать…