молчит, прислонившись к стене кофейни, не работающей из-за снегопада. На объявлении о закрытии нарисован снеговик с сердечками вместо глаз.

– Я… думаю, да, – запнувшись, наконец отвечает Рассел.

Эта неуверенность перерастет в досаду, гнев, равнодушие – совсем как с моей матерью.

– Именно тогда нам понадобится страховка, а ее нет. Останемся только ты, я и мой дурацкий мозг, действующий против меня.

Проблемный орган, которому невозможно полностью доверять. Призма, искажающая реальность и закрашивающая ее серым цветом. Если некому будет нас подхватить, что случится, если мы упадем? Точнее, когда мы упадем.

– Мне кажется, нам надо отойти от случившегося и вернуться к разговору с ясной головой – через несколько часов или вообще завтра, – предлагает Рассел.

Нет. Отойти – значит, снова стать хорошей девочкой, которая ставит чужие переживания выше своих собственных. Он не понимает – нельзя «отойти» от моего психического заболевания.

– О том и речь! – восклицаю я, от холода зарываясь глубже в карманы пальто. – Не факт, что у меня завтра будет ясная голова. Я это не полностью контролирую. И так будет всегда, насколько бы мы ни отошли. У меня всегда будет депрессия, которая иногда проявляется весьма неприглядно. Как бы ни было хорошо, она всегда возвращается, и я научилась это принимать.

Никогда я не была с Расселом более искренней, чем сейчас. Безо всякой цензуры – все страхи и отрицательные эмоции на виду.

Я так долго стою на солнце, что при моргании в глазах плавают яркие пятна. «Мы слишком сло-о-ожные!» – распевает мать в моей голове. В реальности она не пела, однако в памяти звучит именно так.

Рассел морщится и поджимает губы – то ли от холода, то ли от моих слов. Где же «Мне все в тебе нравится, все твои версии»?

– Что? Такая Ари тебе не нравится? – развожу руками я, и левый локоть отзывается болью. Понимаю, что слишком давлю на Рассела, но не могу остановиться. Это и к лучшему – станет понятно, что отношения обречены на провал, пока мы зашли не слишком далеко (хотя, возможно, уже поздно).

– Я этого не говорил! – защищается Рассел, сложив руки на груди – словно одевшись в доспехи. – Боюсь все испортить неосторожным словом. Рад бы сказать, что мы справимся, потому что ценим друг друга и хотим быть вместе, только никогда раньше с таким не сталкивался. Я много лет ни с кем не был так открыт, как с тобой, но сейчас… Ты… – Он замолкает, пытаясь сдержаться, а потом все-таки произносит: – Сейчас ты сама на себя не похожа. Конечно, я не понимаю, как реагировать.

«Сама на себя не похожа». Ах, Расс, если бы ты только знал!..

– Как будто ты настолько хорошо изучил меня за пару месяцев! Я такая и есть, Рассел! И именно поэтому никому такой себя не показываю!

– Я не то имел в виду! – с легким раздражением возражает он.

Невозможно давить на него дальше – всему есть предел. Мысли уносятся по привычной спирали: он не справится, он меня не вытерпит.

– Нет, так не годится, – сдавленно выговариваю я.

Пора спасаться, пока еще есть шанс.

– Что именно – наш разговор?

– Вообще все. Я не смогу.

Фраза больно бьет Рассела острыми гранями, которые я так долго скрывала. Он сутулится и тяжело вздыхает. На мгновение его лицо разглаживается, однако затем лоб вновь собирается складками, и уголки рта ползут вниз. Сглотнув, он начинает:

– Ари…

– Пора возвращаться к работе, – перебиваю я.

Он долго смотрит на меня, не моргая, и в его ясных голубых глазах нет того света, который я так полюбила. Наконец слышу:

– Хорошо, если ты этого хочешь, пусть будет так.

Вежливый, даже когда ему разбивают сердце.

Я заставляю себя хотеть, как заставляла себя улыбаться, раздавать комплименты и быть на позитиве. Собрав в кулак остатки оптимизма, пытаюсь выпрямиться и приподнять уголки губ, однако тело мне не подчиняется.

– Да, – едва слышно выговариваю я, пересиливая шум в голове. – Пожалуйста.

И ненавижу себя за то, что сказала. Хуже того, что заставила себя поверить в собственные слова.

Рассел уходит первым, а я остаюсь дрожать под снегопадом.

30. ПРОГНОЗ: мир окутан предапокалиптической тьмой, ни при каких обстоятельствах не выходите из дома

Неудивительно, что назавтра настает один из темных дней. С депрессией всегда так: знаешь, что она есть, можешь неделями с ней не встречаться, но как только сталкиваешься с неприятностями, незримая соседка выходит из тени, растягивается на твоем диване, бесцеремонно кладет ноги на журнальный столик, тратит на себя всю горячую воду из бойлера и ни за что, конечно, не платит. Можно нормально жить месяцами, годами, а потом она прокрадывается и нашептывает на ухо: «Так будет всегда, никто тебя не полюбит, зачем стараться…» И даже если ты когда-то знала, что все это ложь, слова тяжелым грузом опускаются на плечи и сдавливают грудь. Иногда все это накатывает из ниоткуда, а порой оказывается следствием каких-то неприятных событий. Бороться нет сил, поэтому сдаешься и плывешь по течению.

Я уговариваю Эй-Джей Бенавидеса, метеоролога выходного дня, подменить меня и провожу остаток дня под утяжеленным одеялом. Из-за депрессии все расставания давались мне тяжело, но ни одно не сравнится с этим. Собери я всю боль, какую причинили мне мужчины, – и все равно ей не потягаться с той, которую принесло расставание с Расселом Барринджером.

Снег превращается в дождь, а меня, вопреки обыкновению, это совершенно не радует. К полудню вторника канавы переполнены, на дорогах осталась лишь серая слякоть, а я посмотрела уже полтора сезона реалити-шоу «Топ-модель по-американски» и вместо теплой ностальгии испытываю шок от того, насколько оно, оказывается, нездоровое. Тем не менее все равно каждый раз, затаив дыхание, жду, кого исключат в конце выпуска, и это приятно – хоть какие-то эмоции.

Уже собираюсь смотреть выпуск о знакомстве отобранных моделей с агентами, и тут на телефоне всплывает напоминание о предстоящей через два часа встрече с Джоанной. Черт!.. В начале недели была уверена, что делиться мне с ней будет нечем. Представляла, как скажу: «Даже не знаю, что нам обсудить, у меня все супер!» Тогда думалось, что «супер!» – отличная характеристика моей новой жизни.

Идти к психологу хочется еще меньше, чем сниматься в реалити-шоу, одевшись в платье из человеческих волос, как в одном из выпусков «Топ-модели». И все же я заставляю себя встать (не только потому, что отмена сеанса день в день стоит сто двадцать долларов), надеваю спортивные штаны с надписью «ТОЛЬКО ПОЗИТИВНЫЕ ВИБРАЦИИ»[31] пониже спины