получалось, – откликаюсь я, потому что это правда. Всю жизнь Алекс был надежным, как скала. На него всегда можно рассчитывать – как и на пасмурную погоду в Сиэтле.

– Даже когда я завел двух маленьких монстров, которых надо постоянно кормить?

– Особенно тогда! – Я пытаюсь размазать синюю краску на его лице. Увы, она уже засохла. – Странный вопрос, но – как ты понял, что готов?

– К детям? Да не были мы готовы. К такому не приготовишься – это миф. Думаешь, что готов, а потом они появляются и превращают твою жизнь в хаос. Приятный, но тем не менее хаос. Можно сколько угодно читать книжки и проходить курсы для родителей – это не поможет, когда в три часа утра дети ревут, не умолкая, и ты понятия не имеешь, что с ними делать.

– Вообще, я про другое. – Я киваю в сторону кухни. – Про брак, любовь и все такое.

– А-а… – Алекс задумчиво почесывает рыжую бороду. – К этому я совершенно точно был готов. Буквально в тот же вечер, когда мы познакомились.

Разумеется, я уже тысячу раз слышала эту историю. Алекс с друзьями пришли в модный пригородный ресторан, а там как раз первый день работал Хавьер. Стейк пригорел, и повар лично вышел к столу извиниться. Друзья ушли, а Алекс остался и все заказывал разные блюда. Они получались то недоваренные, то пережаренные, то странной формы, то с недостающими ингредиентами, и всякий раз Алекс требовал позвать шеф-повара. К концу вечера Хавьер был почти в истерике и до сих пор любит говорить, что сохранил тогда работу только чудом. Тем не менее не отрицает, что, выходя к Алексу, всякий раз испытывал приятное волнение. Сам Алекс тоже влюбился.

– Я понимаю, что он сразу показался тебе привлекательным. Но как ты понял, что он…

– Моя половинка?

– Хотела подобрать какое-то менее банальное определение.

Алекс улыбается, и я замечаю, что у него такая же улыбка, как у нашей матери, – широкая, беззастенчивая, слегка набок. Я привыкла к искусственным улыбкам матери, даже их переняла и лишь в последний шаббат осознала, что уже давно не видела, как она улыбается искренне.

– Когда это происходит с тобой, определение почему-то не кажется банальным. Хотел бы я сказать, что понял в первый же вечер, – это ведь ужасно романтично! – но на самом деле все произошло не сразу. – Задумчиво помолчав, Алекс продолжает: – Первым признаком было то, что мы могли свободно разговаривать обо всем. В его обществе я нравился сам себе, и у нас обнаружились одинаковые ценности. Разумеется, были в нем и раздражающие черты – никто не идеален. Однако они не имели значения по сравнению с тем, что мне в нем нравилось. И все же отдать другому человеку свое сердце до ужаса страшно – ведь не знаешь, насколько бережным он окажется.

– То есть можно быть готовым, хотеть и все равно бояться до чертиков?

– Вот именно. Крепись, сестренка!

Возможно, все так и есть. Я ведь была уверена, что люблю Рассела. Что, если бы я ему призналась? Спасло бы это нас или вышло бы еще хуже?..

В комнату врывается Хавьер – с горящими глазами, в переднике, перемазанном кремчизом, – и на одном дыхании выпаливает:

– Получилось! Она согласна!

Алекс вскакивает.

– Правда? Я знал, что у тебя получится!

Он обнимает Хавьера и целует в губы.

Я рада отвлечься от собственных переживаний. Мы отмечаем событие игристым сидром, пирожками с гуайявой и кучей фоток моей разукрашенной физиономии. Надеюсь, племянники не станут меня в будущем ими шантажировать.

Я оплакиваю потерю не только Рассела, но и Элоди, а еще – мимолетной мечты о семье. Конечно, это не значит, что семьи у меня никогда не будет, однако на мгновение я представила себя частью семьи Рассела, и мне это очень понравилось, пусть я и неохотно себе в этом признаюсь. Сегодняшний день напоминает, что не все потеряно. Моя семья – это не только моя несостоявшаяся любовь, и не важно, что сейчас я одинока.

* * *

Я снова могу водить, и это прекрасно. Подъезжая к парковке у своего дома, замечаю кого-то у подъезда. Сначала думаю, что это к соседям, однако, втиснувшись на свое скромное парковочное место, понимаю, что это Сет. Завидев меня, он взмахивает рукой. Сегодня на нем свободные штаны цвета хаки и серый свитер, однако волосы по-прежнему аккуратно уложены.

– Сет?.. Откуда вы здесь?

– Прости, что без предупреждения… – Взглянув мне в лицо, он вытаращивает глаза и встревоженно спрашивает: – Боже, ты в порядке?!

Я прикасаюсь к щеке. Видно, синяя краска так и не отмылась, несмотря на все мои старания.

– Да ерунда, племяшки баловались с аквагримом.

– Ах, вот оно что! – Сет бросает взгляд на дверь подъезда. – Мы можем поговорить?

Живот тут же сводит от тревоги.

– У вас с Торренс что-то случилось?

– У нас все в порядке! – поспешно заверяет Сет. – Просто прекрасно! Я хотел поговорить с тобой… потому что мы, в общем-то, ни разу толком не разговаривали.

Дико встретить у своего подъезда Сета Хасегаву-Ливни. Тем не менее я приглашаю его к себе – и тут же об этом жалею: в раковине немытая посуда, одеяло сползло на пол, между диванными подушками забились обертки от батончиков…

– Минутку, немного приберусь!.. – Я судорожно мечусь по комнате, стараясь упорядочить весь этот хаос. – Хотите чего-нибудь выпить, перекусить?..

Сет отказывается, и я вздыхаю с облегчением.

– Простите, я обычно ем прямо на диване.

Засовывая посуду в посудомойку, молюсь, чтобы Сет не рассказал Торренс, что я живу как двадцатилетняя наркоманка.

– Патрик тоже. Видимо, в вашем поколении обеденные столы непопулярны.

– Простите! Вечно мы, миллениалы, все портим!

Он посмеивается этой бесхитростной шутке, и мы садимся на диван.

– Что ж… – задумчиво начинает Сет, барабаня пальцами по диванной подушке. Неловкое молчание напоминает, что до сих пор мы с ним ни разу не разговаривали один на один. Даже на хоккейном матче (как теперь кажется, сто лет назад) с нами были Рассел и Уолт. К тому же тогда нас всех объединяло интересное событие, а здесь ничего интересного нет, если не считать пакета из-под чипсов, который я пытаюсь незаметно пнуть под диван. Молчание затягивается, и я почти готова к тому, что Сет сейчас встанет и уйдет, чтобы прекратить этот конфуз.

– Хотел узнать, как у тебя дела, – наконец произносит он. – Как ты?

– Эм-м… Да ничего…

Хотя я сказала брату, что не желаю говорить о себе, вопрос, как ни странно, не вызывает у меня ужаса.

– Я знаю, что вы с Торренс подружились, и