невероятно благодарен вам с Расселом за то, что вы нам так помогли, – признается Сет. До этого он сидел, уткнувшись взглядом в свои изящные замшевые туфли, а теперь поднимает глаза на меня. – Поступать так с начальством, конечно, непрофессионально, но ведь я и правда по-прежнему ее любил. Может, мы справились бы сами, а может, и нет. Думаю, без внешнего толчка было не обойтись.

– Поначалу наши мотивы были не так благородны, – напоминаю я.

– Это не важно! – уверенно заявляет Сет, и сейчас он похож на человека, который когда-то тоже хотел быть на телевидении. – Я рад, что вы это сделали, и хотел тебя поблагодарить.

– Значит, у вас все хорошо?

– Лучше не бывает! – откликается он с широкой улыбкой, разглаживая нитки, торчащие из диванной подушки. – Думаем этим летом поехать вместе в отпуск… А у вас с Расселом как?

Он задает этот вопрос с притворной беззаботностью, но после того, что случилось в кабинете Торренс, я знаю: актер из Сета никудышный. Вот почему он здесь. Чтобы помочь нам с Расселом.

– Мы… больше не вместе. Поверьте, это к лучшему.

– Ну не знаю… – Сет подкладывает подушку под спину. Надо объяснить ему, что на этом диване нет удобного положения – я все перепробовала. – Расс переменился. С работой по-прежнему справляется отлично, однако что-то не так. Он словно потух.

– Вряд ли из-за меня.

Сет скептически приподнимает брови, словно мы оба знаем, что я говорю глупость.

– Одна мудрая женщина с сомнительными пищевыми пристрастиями как-то раз сказала мне: если чувствуешь, что оно того стоит, прояви немного гибкости. Я, конечно, не знаю всех тонкостей ваших отношений и не хочу вмешиваться в чужие дела…

– Хоть кто-то из нас наконец это произнес! – смеюсь я, однако Сет не подхватывает шутку.

– Пять лет, и даже больше, потому что проблемы начались еще до развода, я лелеял свою гордость. Упрямился. Если бы осознал это быстрее, возможно, мы сошлись бы раньше.

– Или вовсе не расставались бы.

– Хм-м… возможно, нам нужно было разойтись, чтобы узнать, каково это – сойтись снова. – Помолчав, он продолжает: – Может быть, наш опыт тут ни при чем. Может, у вас совсем другая ситуация. Но я все же хотел с тобой поговорить – вдруг тебе важно было это услышать.

– Спасибо! Ценю вашу заботу, – откликаюсь я, тщетно пытаясь увидеть в этом разговоре проблеск надежды, которую пытался принести мне Сет.

– Что ж, только это я и хотел сказать. – Он встает и отряхивает штаны. – Кстати, у тебя кукурузное колечко в волосах.

* * *

– Выглядит прекрасно! – заявляет врач, разглядывая мой рентгеновский снимок на мониторе. – Никаких следов перелома. Можно смело утверждать, что вы здоровы!

– Точно? – Я вытягиваю левую руку и разминаю пальцы. – А долго печатать все еще больновато, и силы в левой руке куда меньше, чем в правой.

– Эти явления сохранятся еще некоторое время. Если будут ухудшения, обращайтесь, но перелом сросся, и кость теперь как новенькая!

Удивительно уходить из медцентра, не записавшись на следующий прием. Еще более удивительно, до чего меня тянет сообщить новости Расселу. Я стольким хотела бы с ним поделиться – и серьезным, и мелочами: что у Хавьера новый шеф-повар, что штаны с надписью «ТОЛЬКО ПОЗИТИВНЫЕ ВИБРАЦИИ» стали моей любимой одеждой, что ко мне заходил Сет и я благополучно пережила этот визит…

Однако я молчу. Со временем боль пройдет и останутся лишь воспоминания.

32. ПРОГНОЗ: густой экзистенциальный туман рассеется к концу недели

Избегать встречи с Расселом – своеобразный спорт, и, хотя мы пока держимся на равных, в перспективе у меня есть шансы на чемпионский титул. Наши графики почти не совпадают, а кроме того, я прихожу на работу уже накрашенная (чтобы не столкнуться с ним в гримерной), свободное от эфира время провожу в отделе метеорологии, а обедаю или за своим столом, или хожу на ланч с Торренс.

Через две недели после офисных «Олимпийских игр» мы сталкиваемся в кухне. Я мою чашку, а Рассел заходит налить кофе, раскачивая на указательном пальце пустую кружку с надписью «ВЕРНИТЕ НАМ СИЭТЛ СОНИКС»[32]. Кружка настолько в его стиле, что у меня сжимается сердце.

– Ой, извини! – Заметив меня, он отступает, будто боится помешать, даром что кофемашину и раковину разделяет полкухни. – Ты хотела?..

– Да нет, пожалуйста!.. – так же невразумительно откликаюсь я, а потом, глубоко вздохнув, выключаю воду и разворачиваюсь к Расселу лицом. – Привет.

– Привет.

Когда мы случайно сталкивались в коридорах, я старалась на него не смотреть – он мелькал мимо размытым пятном, наброском, невнятными очертаниями человека. Теперь все, из чего состоит Рассел, безжалостно отпечатывается на сетчатке, и у меня подгибаются ноги. Сегодня он в зеленом пиджаке и голубой рубашке на полтона светлее его глаз; подбородок покрыт легкой щетиной.

Ничего особенного, конечно, – мне вовсе не хочется схватить Рассела за лацканы, прижаться носом к шее и вдохнуть запах. Это значило бы, что мои чувства к нему не прошли – а должны. По крайней мере, я к этому стремлюсь. Иначе ему придется иметь дело со всеми гранями моей натуры, даже самыми темными, а мне, несмотря на все слова Сета и Джоанны, по-прежнему нужна гарантия, что он не сбежит. Я желаю того, чего Рассел не может мне дать, – уверенности.

– Нам вовсе не обязательно шарахаться друг от друга, – мягко говорит он.

– Не видела такой рассылки.

– Сет писал об этом объявление. Шрифтом «Гарамон», двадцатым кеглем. – Рассел комически разводит руками. – Слишком скоро столкнулись, да?

Едва не рассмеявшись, я повторяю его жест.

– Есть немного.

– Ты вообще как? Видел тебя в пятничном шоу «Ливни». Отличный эфир!

Я стараюсь не задумываться о том, почему Рассел его смотрел. Наверное, потому, что работает на КСИ, а вовсе не из-за того, что скучает по мне.

– Было здорово, – подтверждаю я, хотя Рассел сейчас настолько занимает все мои мысли, что даже трудно вспомнить, о чем мы с Торренс разговаривали в эфире.

– Прекрасно.

Очевидно, теперь мы будем общаться только наречиями.

Рассел разворачивается к кофемашине.

– Я быстренько.

– Конечно-конечно!

На несколько секунд воцаряется благословенное молчание – треск кофемашины маскирует нашу взаимную неловкость. Потом наступает тишина. Рассел делает глоток свежесваренного кофе. Я принужденно улыбаюсь.

– А ты как?

Вопрос, должно быть, застает его врасплох, и он проливает кофе себе на грудь. Я хватаю бумажное полотенце и смачиваю под краном.

– Не обжегся? У тебя ведь сегодня эфир!

– Да ничего страшного, у меня всегда с собой запасная рубашка.

Я промокаю пятно полотенцем. Рассел судорожно вздыхает.

– Спасибо, я