– Должно быть, землетрясение разрушило сеть. Идем.

Как только все покинули Перекрестье, я провожу Кай по коридору, подальше от Стражей. До нас доносятся голоса. Руки у меня дрожат от прилива адреналина, когда я опускаюсь на колени перед дверью в мою старую комнату в общежитии и вставляю в замок отмычку. Кай натягивает лук, направляя его на звук приближающихся сапог.

– Джек? – шепчет она.

– Работаю так быстро, как только могу.

– Они идут!

Из-за поворота уже показывается луч фонарика, когда последний штырь, наконец, встает на место. Повернув ручку, я втаскиваю Кай внутрь, закрываю за нами дверь и прислоняюсь к ней спиной, слыша, как по другую сторону шумно топают Стражи. Фонарик я снова включаю только тогда, когда убеждаюсь, что они ушли.

Вид моего прежнего жилища вызывает прилив воспоминаний. Я быстро обхожу помещение, отдергиваю занавеску в душе, распахиваю дверцы и заглядываю под кровати, чертыхаясь себе под нос, нигде не обнаружив ни следа своего дымного тумана.

Кай растягивается на полу и, уставившись в потолок, пытается восстановить дыхание.

– Похоже, кто-то нас опередил, – замечает она, оглядывая разбросанные повсюду груды бумаг и папок. Наш старый потрепанный диван перевернут вверх дном, жесткий диск разобран, стеклянная столешница расколота. Моя стазисная камера исчезла, остался лишь торчащий из стены пучок проводов.

Я отбрасываю в сторону клавиатуру Чилла, ощущая внезапную тяжесть в груди. В комнате еще витает слабый запах моего бывшего куратора: пахнет контрабандной вяленой говядиной и чипсами «Доритос» с сыром. Чувствуя покалывание в сердце, я наклоняюсь, чтобы поднять остатки его плюшевого белого медведя с распоротыми швами и вываливающейся набивкой. Отношу его в нашу спальню с двухъярусной кроватью и сажаю на одеяло. Дверцы шкафа распахнуты, мои старые свернутые в рулоны наброски Обсерватории исчезли. Как и сундучок, в котором я хранил подаренные Флёр елочные украшения…

Я захлопываю шкаф и провожу руками по волосам. Следовало бы заплатить Борею, чтобы он упаковал их и сохранил. Или умнее было бы попросить Лайона отправить их нам домой в Куэрнаваке. А теперь Дуг все забрал. Я догадываюсь, зачем ему понадобились карты, но украшения-то?

Потирая глаза, возвращаюсь в гостиную. Кай подняла стул Чилла и, поставив его обратно к столу, уселась и открыла чипсы. При виде меня протягивает пакет, предлагая угоститься.

– Я нашла их в ящике стола. И шоколадные батончики тоже, – добавляет она. – А в мини-холодильнике под окном есть вода в бутылках…

– Я в курсе, где находится мой собственный мини-холодильник, – раздраженно перебиваю я, вырывая пакет у нее из рук. – Это чипсы Чилла.

Нахмурившись, Кай выхватывает его обратно и поспешно засовывает несколько ломтиков в рот.

– На случай, если ты не заметил: с тех пор как мы прилетели в Лондон, не ели ничего, кроме хлеба и воды. Мне все равно, чьи это чипсы. Я голодна. И тебе тоже надо поесть.

Она бросает мне «Твикс», и мой желудок, проклятый предатель, тут же отзывается урчанием. Раздраженно вздохнув, разрываю обертку и запихиваю в рот шоколадную палочку целиком.

– Мы должны остаться здесь и немного отдохнуть, – предлагает Кай. – Может быть, твой дымный туман сам тебя найдет.

Я отвечаю с набитым шоколадом ртом:

– Мы в Обсерватории уже больше суток, а он пока не потрудился показаться.

– Возможно, мы перемещаемся слишком быстро. Помнишь, например, когда ты был маленьким, мама велела тебе оставаться на месте, если вдруг потеряешься, чтобы ей было легче тебя найти?

Я давлюсь сухим смешком.

– Я много лет просидел на месте, ожидая маму, но она никогда меня не искала.

– Ох, – тихо вздыхает Кай, и мне ненавистна скрытая в ее голосе жалость. Последнее, что мне сейчас нужно или чего я заслуживаю, – это сочувствие Кай. – В любом случае, отдых не повредит, – настаивает она. – Если не считать той непродолжительной дремоты в катакомбах, ты не спал с тех пор, как мы покинули Куэрнаваку. И к тому же потерял много крови.

Я расхаживаю по комнате, понимая, что если присяду, то, возможно, больше не встану.

– У нас нет времени на отдых. Нам нужно найти мой дымный туман. А потом отыскать Флёр и Чилла.

Кай заглядывает в пакет с чипсами, выбирая среди крошек целый ломтик.

– Расслабься. Он их не убьет. Во всяком случае, пока, – поправляется она. – Подождет, пока не найдет тебя.

Я наблюдаю за ее лицом, гадая, какие отношения связывали их с Дугом в то короткое время, что они провели здесь, планируя побег. Она говорит так, будто близко с ним знакома. Что никак не вяжется с человеком, которому Лайон доверил бы карты катакомб.

Я выдергиваю вторую палочку «Твикс» из обертки и запиваю ее водой из бутылки. Теперь, когда жажда утолена и голод ненадолго отступил, усталость, наконец, запускает в меня свои когти. Я снимаю куртку и отстегиваю кобуру ножа, отчетливо ощущая, каким теплым и разреженным сделался воздух в обесточенной комнате.

Рукав куртки слипся с запекшейся кровью на рукаве рубашки. Сдвинув прореху в ткани, я не удивляюсь, обнаружив два лопнувших шва и адский синяк.

– Как ты себя чувствуешь? – спрашивает Кай.

– Как будто меня подстрелили и я упал в шахту лифта.

Оставшиеся швы натягиваются, когда я переворачиваю опрокинутый диван и плюхаюсь на продавленные подушки. Он засасывает меня в свои знакомые объятия, и я вдыхаю его запах. Кай с хрустом доедает остатки чипсов Чилла, вытряхивая себе в рот последние крошки. Я закрываю лицо рукой, представляя, что ее здесь нет, а Чилл сидит напротив меня, воняя «Доритос» и испытывая мое терпение.

Они живы. Иначе и быть не может, уверяю я себя, засыпая. Потому что я не в состоянии представить себе мир, в котором их нет.

Флёр

Свет в конце воздуховода становится ярче, и я стараюсь ползти к нему быстрее на ноющих руках и коленях. Вслед за дымным туманом поворачиваю за последний поворот – и проваливаюсь в пещеру где-то в катакомбах.

Пространство освещено единственным факелом, отбрасывающим жуткие тени на вырезанные в камне арки. Я оказалась в лабиринте холодных, сырых проходов, каждый последующий из которых темнее и страшнее предыдущего. Дымный туман касается моей лодыжки, приглашая в один из узких туннелей. Я срываю факел со стены, выругавшись, когда пламя начинает уменьшаться, а коридор расширяется, превращаясь в продуваемую сквозняками черную дыру.

– Ты, должно быть, шутишь.

В воздухе стоит вонь разлагающихся тел, откуда-то доносится равномерное капанье, по полу проносится маленький юркий комок. Я медленно двигаюсь по тесному проходу, скользя пальцами по замшелой поверхности стен. Я едва различаю собственные руки, вытянутые перед собой, и еле-еле волочу ноги, опасаясь споткнуться или провалиться в яму.