Кай задерживается у каждой приклеенной к стене листовки и, подсвечивая себе фонариком, очевидно, пытается отыскать имя сестры. Я быстро пробираюсь вперед, стараясь держаться коридоров с отключенным электричеством и понукая Кай не отставать. О том, что она действительно идет за мной, свидетельствует шлепанье ее ботинок по лужам, натекшим из лопнувших труб, да постукивание лука о колчан со стрелами.

Я резко останавливаюсь.

Кай врезается мне в спину, и я вскидываю руку, призывая ее к молчанию. Дверь в кабинет Лайона приоткрыта. Я перевожу дыхание, пытаясь найти хоть какой-то намек на то, что может ждать нас внутри. Втягиваю носом воздух, но ощущаю в нем лишь пыль от штукатурки да запах собственного пота.

Я подбираюсь ближе. Лук Кай больше не бренчит и, обернувшись, вижу, что она уже выложила на тетиву стрелу. Прижимаясь спиной к стене, я заглядываю внутрь и открываю дверь пошире. Петли протестующе скрипят.

Кай опускает лук. Красный свет из коридора заливает комнату, и я резко выдыхаю и переступаю порог.

Меня окутывает запах меловой пыли и – очень слабый – одеколона Лайона. Стеклянный шар и его бронзовый пьедестал исчезли. Письменный стол валяется на боку, все ящики выдвинуты и опустошены, их содержимое разбросано. Любимые книги Лайона, раскрытые и порванные, свалены в кучу на полу.

Я поднимаю и возвращаю в вертикальное положение его опрокинутое кожаное кресло. Под ногами хрустит битое стекло. При виде изогнутых толстых осколков я плюхаюсь на сиденье и обхватываю голову руками. Это ведь остатки разбитого шара!

Моего дымного тумана больше нет.

Сколь многое удалось Дугу увидеть в глазах Лайона и Геи, прежде чем он убил их? Уничтожил ли шар сам Дуг, пока искал что-то другое, или он точно знал, кому принадлежал дымный туман? Я откидываюсь на спинку кресла, и у меня сжимается горло, когда я представляю то, что Дуг мог бы с ним сотворить.

– Нам нужно идти, – мягко говорит Кай. Тон ее голоса менее настойчив, чем раньше, как будто она знает, насколько я близок к тому, чтобы сломаться. Как будто понимает, что частичка меня умерла в ту минуту, когда я вошел в эту комнату. – Можем вернуться и спрятаться в катакомбах, пока не решим, что делать, – добавляет она, касаясь моего плеча.

Я поднимаю голову, окидывая кабинет прощальным взглядом, и мое внимание привлекает отражение над столом Лайона, отблеск света на стекле над выцветшим плакатом Куэрнаваки, который всегда напоминал о Флёр. За последние три десятилетия я провел бесчисленное количество часов, сидя в этом кресле и рассматривая изображение. Оно всегда висело на одном и том же месте, приклеенное намертво, так что казалось – плакат врос в стену. Странно, что Лайон вдруг решил его обрамить.

Потертая кожаная обивка протестующе скрипит, когда я поднимаюсь на ноги, топча остатки шара, пересекаю кабинет, снимаю раму со стены и, крепко держа обеими руками, внимательно осматриваю края. А потом разбиваю о стену, заставляя Кай ахнуть.

Стекло дождем сыплется на мои ботинки. Стряхнув осколки с рамы, я кладу ее лицевой стороной вниз на подлокотники кресла и осторожно высвобождаю плакат. К рогожке прикреплен сложенный лист бумаги. Поставив рамку на пол, я разворачиваю письмо Лайона и опускаюсь в его кресло.

«Джек,

Если ты читаешь эти строки, значит, случилось худшее. Я всегда старался не слишком полагаться на судьбу. Надеялся, что все может сложиться по-другому, и все же, раз ты здесь, похоже, мои попытки изменить ход событий оказались безуспешными, что сделало этот момент неизбежным. Единственное, о чем я сожалею, так это о том, что у меня не было возможности увидеть тебя в последний раз, сказать тебе, как много ты для меня значишь. Мне столько всего хотелось бы тебе объяснить. Отпустить тебя было нелегко. Могу только надеяться, что это решение окажется правильным.

Не оплакивай Гею или меня. Помни, что мы – всего лишь материя в замкнутой системе, которую невозможно создать или уничтожить. Мы просто меняемся, переходим из одной формы в другую. Поверь мне, я по-прежнему здесь, в каждом уроке и каждом разговоре, которые когда-либо у нас состоялись. Вспоминай наши беседы, как поступал и я, сидя перед пустым креслом, которое ты столько раз занимал. Даже сейчас, когда я пишу тебе это последнее прощание, я ощущаю в комнате твою энергию.

Не так давно я поклялся, что буду защищать тебя, что обеспечу твою безопасность, если ты когда-либо почувствуешь необходимость вернуться сюда на поиски самого себя. Я сделал все, что мог, чтобы выполнить это обещание.

Частичка каждого из нас живет здесь, в Обсерватории, Джек.

Вернись к своим истокам, чтобы получить ответы, которые ищешь. Найди недостающие части. Дыши глубоко, не забывай, что ты истинный лев, но будь внимательным, потому что сломанные зубы могут оказаться острее, чем кажутся. Позаботься о том, чтобы не навредить самым близким тебе людям.

С благодарностью за все, что ты мне дал, и с надеждой на все, что я в тебе увидел,

профессор Даниэль Лайон»

– Джек, Стражи могут явиться с обходом в любую минуту. Нам нужно уходить. – Кай заглядывает в щель в двери, подпрыгивая на пятках, но я не могу перестать пялиться на письмо Лайона.

Адресованное мне послание. Дорожные чеки. Просьба, с которой он обратился к Кай…

Лайон знал. Он знал, что именно этот момент может произойти. Причем знал достаточно давно и пытался изменить его, все время строя планы чрезвычайных мер на случай, если у него ничего не получится. Он знал, что я приду в его кабинет и буду сидеть в этом самом кресле, по щиколотку утопая в битом стекле, оплакивая его потерю, разыскивая Флёр, в то время как Дуг рыскает по Обсерватории, отнимая жизни и крадя души, вероятно, нося на себе мой дымный туман как чертов трофей.

Лайон знал и строил планы, в которые никогда меня не посвящал.

Я перечитываю записку снова, нахмурившись от его слов:

«Дыши глубоко, – велел он мне, – не забывай, что ты истинный лев». В действительности я никогда не чувствовал себя более беспомощным, чем сейчас.

«Я поклялся, что буду защищать тебя, что обеспечу твою безопасность… Я сделал все, что мог, чтобы выполнить это обещание».

Как, черт возьми, он его выполнил? Как он мог подумать, что это безопасно – оставить частичку моей души в этой комнате? Я комкаю записку и бросаю ее на его опрокинутый стол. Он знал, какой хаос учинит Дуг в его кабинете, так почему же оставил здесь шар, в котором, как в ловушке, заключены мои беззащитные душа и магия, ведь Дуг наверняка бы его нашел? Почему бы не спрятать и мой дымный туман тоже?

Обхватив голову руками, я упираюсь локтями в колени и смотрю на беспорядок на полу. Комната выглядит так, словно по ней пронесся торнадо.

Я поднимаю голову.

Наклонившись, подбираю изогнутый осколок шара и внимательно рассматриваю, вытянув руку перед собой.