– Богом клянусь, – перекрестился Долгоруков.

– Ладно, пройди, – кони, повинуясь поводьям, расступились.

Только к вечеру упокоилось Вершилово, когда уже сам Пётр вышел из больницы, самых ретивых остужать. Избавил Господь от очередной братоубийственной войны.

Событие семьдесят шестое

Воевода Нижнего Новгорода князь Фёдор Фёдорович Пронин сопровождал церковных иерархов из Нижнего в Вершилово. Он выехал не в карете, а на подаренном недавно на День Рождения вороном жеребце трёхлетке. Подарок был от князя Петра Дмитриевича Пожарского. Жеребец был метис от арабского гнедого жеребца и вороной кобылы тоже с примесью арабских кровей. Жеребец всё взял от отца, только чёрный, как сажа, цвет от матери. Такого за деньги не купишь. Не продаст никто.

Когда все добрались, наконец, до Вершилово, оказалось, что пристроить жеребца не так-то просто. Все улицы были запружены встречающими. В конце концов, князь увидел своего стрельца и, протянув ему поводья, стал протискиваться к площади. И вот тут началось.

– Князя убили! Москали князя нашего убили!

Толпа качнулась к площади, и только цепь стрельцов и рейтар её остановила. Дальше протискиваться не имело смысла. Всё равно не получится. Нужно выбираться, пока не раздавили. Фёдор Фёдорович стал бочком пробираться назад, но сзади уже валил народ. Поздно.

Надо отдать должное руководителям Вершилова. Давку они прекратили, и народ по домам разогнали быстро. Центральную площадь освободили, на ней сначала ещё стояли кареты приехавших, но потом убрали и их. Князь Пронин стал разыскивать своих стрельцов, но везде стояли караулы и его ни куда за оцепление не выпускали, а когда он начинал говорить, что он воевода Нижнего Новгорода, то рейтары отвечали на плохом русском, что разберёмся ещё за кого ты, не за москалей ли.

Только через час Пронина разыскали стрельцы из Нижнего Новгорода и проводили за оцепление к его вороному. По дороге «свои» рассказали воеводе, что купцы из Нижнего ускакали в город поднимать народ бить москалей, которые кормильца Петра Дмитриевича порешили из зависти. Князь именно этого и боялся. Весь этот час, что он мыкался по запертой с двух сторон улице, в мозгу билась мысль, что если сейчас в Нижнем кликнуть клич, что москвичи убили князя Пожарского, то полыхнёт так, что никому мало не покажется. Это именно тот Нижний Новгород, что собрал второе ополчения и поставил во главе его князя Пожарского. И это тот Нижний Новгород, что расцвёл в последние четыре года за счёт второго князя Пожарского. Им, купцам нижегородским, есть что терять.

Вскочив на коня, князь, наплевав на охрану из двух десятков стрельцов, полетел в город. Он помнил, как Пётр Дмитриевич когда-то сказал, что если не можешь остановить бунт, то возглавь его. Нужно успеть на Вече, чтобы направить энергию народа в нужное русло, а то начнут склады и лавки московских и иноземных купцов громить. Единственная информация, которой располагал сейчас воевода – это то, что Пожарский жив и в больнице ему зашивают рану на голове. Он даже не знал, кто ударил князя и чем. Не до того. Главное успеть в Нижний до бунта.

Князь успел. В Нижнем Новгороде уже бегал народ, и надрывались колокола. Фёдор Фёдорович первым делом проехал к расположению стрелецкого полка. Там сотники и десятники уже пытались навести порядок и прекратить панику. Потребовалось минут десять, чтобы собрать сотню и двинуть её к рыночной площади города. За это время нижегородцы уже успели вооружиться и плотными рядами двигались в том же направлении. Пронин мысленно перекрестился, вроде успел.

На поставленный на прилавок стол уже взобрался знакомый Пронину купец Демьян Воскобойников и трескучим свои голоском пытался завладеть вниманием народа. Воевода подъехал к крикуну прямо на коне и за ногу сдёрнул оратора со стола на прилавок, а сам, поднатужившись, перескочил с седла на прилавок, а потом и на освободившийся стол. Воеводу заметили и зашикали друг на друга. Но тишина не наступала, все время прибывали новые люди и начинали громко спрашивать впередистоящих, чего там воевода говорит. Пришлось свистнуть. Чёрт с ними с деньгами.

– Народ, сейчас все идём к расположению стрелецкого полка, оружие получать и в ополчение записываться! – проорал князь, когда хоть относительная тишина настала. Говорить сейчас, что Пожарский жив и всё образуется, было по крайне мере глупо. Не поверят, тоже с трибуны сдёрнут и «москалём» обзовут. А вот оружие получать и записываться – это дело. Мы им москалям устроим.

Через три часа прибыл посыльный из Вершилова с новостями. За это время воевода успел составить список из почти тысячи желающих идти войной на Москву, за справедливостью, а поток желающих всё не иссякал. Шли и купцы, и мастера, и даже немцы припёрлись, они-то почитай Вершилово своим считают, у каждого там родственник. Посыльный рассказал князю, что произошло и что теперь будет. Оказывается не всё так плохо, как могло быть. В митрополита Никодима вселился бес и он носильным крестом ранил князя Пожарского, но патриарх дал команду воеводе Вершилова Яну Заброжскому отсечь главу одержимому и предотвратить убийство потерявшего сознание Петра Дмитриевича. Сейчас князь Пожарский уже дома, ему голову зашили и здоровье его вне опасности. А воеводу патриарх Филарет собирается наградить за помощь церкви в изгнании беса и спасение Петра Дмитриевича Пожарского.

Новость распространилась со скоростью невероятной. Народ перестал записываться в войско и стал расходиться по домам. Пронесло.

Событие семьдесят седьмое

Вершилово всё равно потихоньку лихорадило. Уже Ян Заброжский получил медаль «за укрепление православия», такую же, как и татары князя Разгильдеева. Уже уехали митрополиты Новгородский и Смоленский. Из всей московской братии в Вершилово остался один патриарх Филарет с десятком своих монахов охранников. Патриарх ходил, изучал производства с охраной из десятка стрельцов спецназа Афанасия Бороды, а второй десяток в это время пытался передать свои умения монахам. Ну, чего там можно передать за три дня, хорошо хоть знания ложились не на пустое место, оказывается, в Москве с охраной патриарха занимался Иван Пырьев.

Больше всего выбило из накатанной колеи учёных. Они вместо науки теперь занимались политикой. Ходили друг к другу в кабинеты и решали насущный вопрос, как сделать так, чтобы со смертью князя Петра Дмитриевича Пожарского не рухнуло всё. Сам Пётр всё это время был дома лежал на диване и болел. У него раскалывалась голова. Ни каких болеутоляющих, типа анальгина, ещё не существовало. Знахарки давали ему настои и отвары, но действовали те плохо. Слухи о волнениях среди «творческой интеллигенции» до князя дошли на четвёртый день после событий, которые получили название «изгнание беса из