митрополита». Пришлось вставать и с забинтованной головой идти успокаивать «немцев».

Первыми под руку попались математики, они все были в академии и французы, и итальянцы, и немцы с чехами. Марен Мерсенн собрал их в актовом зале на первом этаже и Пожарский ожидающий, когда все соберутся, поражался, куда он их столько наприглашал. Ну, ладно, раз уж приехали, не отправлять же назад.

– Господа, – начал он, – Давайте-ка, мы бросим заниматься ерундой и начнём работать. Вас больше десяти человек, а у нас до сих пор нет учебника для пятого класса по арифметике и геометрии. Сейчас уже скоро май месяц, лето пролетит быстро и 1 сентября дети пойдут в школу. А учебников нет. Надеюсь, вы все уже изучили учебники по математике за три класса и учебник по геометрии за четвёртый класс? Марен, нужно определиться с главами, которые будут в новых учебниках, раздать каждому по одной и пусть, господа работают, раз в неделю нужно собирать всех, и пусть отчитываются о проделанной работе. Имейте в виду, что учебники ещё нужно напечатать и перевести на русский язык и латынь. Срок у вас два месяца. Вопросы есть?

– Конечно, есть, – ну, понятно, Декарт, – уже в учебниках за третий класс детей учат тому, что в Европе преподают в университетах, что же должно быть в учебнике за пятый, и даже боюсь спросить за шестой и седьмой класс?

– Вам виднее, ведь вы все пишете книги по математике, неужели в этих книгах нет ничего нового? – Пётр изобразил на перевязанном лице удивление.

– Но зачем детям, скажем, логарифмы? – от удивления перешёл на французский с латыни Декарт.

Князь Пожарский выслушал перевод и покачал головой.

– Может быть, крестьянскому сыну Петьке и не пригодятся в жизни логарифмы. Только изучая их, он станет умнее и сможет изобрести машину, которая сама будет сеять. А может он станет таким же великим математиком, как все вы. Давайте каждый будет заниматься своим делом, вы писать книги и учить детей, а решать, кто достоин знаний, а кто нет, предоставим богу. Ему, там, виднее. Он разберётся. Всё, больше вас не задерживаю, вы и так не успеваете. Учебники должны быть написаны к 1 июля.

Оставив математиков переваривать и составлять план учебников, Пётр двинулся к механикам. И застал их за работой. Эти серьёзные дядьки в политику не полезли. С присоединением к этому коллективу Йоста Бюрге, Людвига Фойе, Йоханнеса Маркуса Марци и Пьера де Крильона получился такой замечательный инженерный центр, что теперь им любые подвиги по плечу.

– Товарищи учёные, – начал Пётр, вспомнив песню Высоцкого, – Не знаю, чего вы сейчас творите, но я принёс вам наброски велосипеда. Это такой двухколёсный аппарат, который приводится в движение мускульной силой ног, которая передаётся по цепи на колесо. В общем, смотрите рисунки и спрашивайте.

Вопрос последовал мгновенно, вернее ответ на него.

– Это аппарат сразу упадёт, – заявил французский изобретатель вечного двигателя Людвиг Фойе.

– Нет, он не упадёт, ещё вопросы есть?

Теперь все пятеро склонились над рисунками.

– А как остановить или замедлить движение? – спросил Шиккард.

– Вот! Это главный вопрос. В книге атлантов, где я увидел этот велосипед, объяснялось, что если педали не крутить, то велосипед будет просто ехать по инерции, а если крутнуть педали назад, то заднее колесо заблокируется и велосипед остановится. Только я тогда был маленький, и как это делается, не понял. Сейчас вас шесть изобретателей, неужели вы не сможете повторить, то, что сделали древние. Если у них это работало, то и у нас должно. Задача ясна.

– Но почему он не падает? – это опять француз.

– Я точно не помню, но там что-то было про возникающую третью точку опоры при движении, – генерал Афанасьев что-то такое видел по телевизору, но конечно не запомнил.

– Ну, раз у Атлантов этот велосипед ездил, то и у нас поедет, – закончил прения Йост Бюрги.

– Это не всё. Слишком просто для таких титанов, как вы, господа. Я появлюсь только перед тем, как на реке лёд встанет. За это лето и часть осени вам нужно сделать работающую паровую машину, что вы уже делали с Кеплером. Только теперь она должна быть большая и мощная. В перспективе мы поставим её на специальную платформу, и она будет тянуть конку вместо лошадей.

– А чем лошади плохи? – Вильгельм Шиккард был любитель лошадей, и если у него выдавалась свободная минутка, обязательно наведывался в конюшню к арабским скакунам.

– Всё дело в мощности. Паровая машина может развивать мощность в сотни лошадиных сил. Тогда мы сможем отправлять сразу несколько вагончиков с людьми, да даже не вагончиков, а больших вагонов.

– Видел я у Иоганна эту страшилку, – улыбнулся Йост, – Что ж, и за это дело возьмёмся.

Он с негласного согласия механиков стал у них главным. По заслугам.

– Только мы сейчас устраняем некоторые недоделки в швейной машине и новом ткацком станке, думаю, что со следующей недели приступим к вашему велосипеду, – поклонился Йост.

Вот где такие люди в двадцать первом веке? Одни рвачи и лодыри. Хорошо, что его забросило в семнадцатый, тут он дома.

После механиков настал черед музыкантов и композиторов. Пока он три дня лежал и болел, в голову лезли мысли о прочитанных про попаданцев книгах. Там они все пели под гитару песни Высоцкого. К сожалению, играть на гитаре и или на чём-либо ещё генерал Афанасьев не мог. И в хоре он не пел. Всю жизнь он воевал или работал. Но! Но ведь во время войны пели замечательные песни и про Катюшу, которая выходила на берег, и про тесную землянку и десятки других песен. Пётр взял блокнот и сколько помнил, туда записал. Потом прочитал. Некоторые вещи явно с семнадцатым веком не вязались. Что за землянка, какая такая печурка. Где это «Пограничье»? Как мог Пожарский попытался исправить слова, чтобы они подходили к современности. Ну, какая, такая «защитная гимнастёрка»? Пусть будет «рубаха расписная», и так далее. Получалось довольно коряво. И тут Петра осенило. Да, итальянцам всё равно. Им просто нужно спеть эти песни, пусть они запишут музыку нотами и попытаются воспроизвести на своих инструментах. Вот сейчас Пётр Дмитриевич и пел итальянцам песни. Приходилось повторять по нескольку раз. Композиторы не успевали. Домой Пётр добрался только поздно вечером. Где-то на пятой или шестой песне произошло чудо – головная боль прекратилась. Всего Пожарский записал с маэстрами десяток песен. На завтра у него был запланирован поход к химикам, а после обеда он вновь пообещал музыкантам осчастливить их своим присутствием.

Ну, вот, а то