Она выглядела великолепно. Платье очень ей шло. Волосы ее свободно развевались по ветру. Она выглядела красивой, яркой и свободной. С уколом зависти Зина отметила, что ей вслед оборачивались мужчины… Все это Крестовской было неприятно. Она завидовала. Ей давно уже никто не оборачивался вслед.

Но что это? Дина бежала к кафе на углу! Дальше Зина просто не поверила своим глазам. Мартынова подбежала к столику, за которым сидел Виктор. Тот вскочил при ее появлении. Они обнялись, поцеловались. Дина положила голову на плечо Виктора. Затем они сели за столик, продолжая держаться за руки и смотря друг на друга влюбленными глазами.

Крестовская изо всех сил старалась не упасть. Женщиной, на которую променял ее Виктор, была Дина Мартынова. Зина задыхалась, словно в горло ее насыпали раскаленный песок. Все жгло изнутри. И по сравнению с этой мукой каленое железо, которым ее пытал Бершадов, показалось просто удовольствием. Зина вся буквально корчилась от боли, сходила с ума… Дина и Виктор продолжали сидеть за столиком.

Появилась официантка, принесла мороженое. Они ели и смеялись. Зина не знала, сколько прошло времени. Мука терзала и терзала ее, не отпуская сердце.

Наконец они вышли из кафе и направились вверх по Дерибасовской, минуя Горсад. Прошли квартал, перешли на Садовую. Еще квартал по Садовой вверх… Следить за ними было легко, они никого не видели, только друг друга. И впервые за все время слежки Зина могла идти, не таясь.

Они вошли в дом Дины, явно направляясь к ней. Зина вошла за ними в подъезд в тот самый момент, когда еще были слышны их шаги, ведущие по лестнице вверх.

Крестовская прислонилась пылающим лбом к холодной штукатурке стены. Все ее тело била дрожь. Она возненавидела бывшую подругу до такой степени, что, если бы увидела ее перед собой в этот момент, то просто разорвала бы голыми руками. Зина представила лицо Виктора. Каким бы было его лицо в тот момент, когда она вцепилась бы в горло Дины?

Это показалось ей страшно забавным. Зина хохотнула… Смех тут же перешел в рыдание. Зина давилась этими страшными, беззвучными рыданиями, в которых почему-то не было слез… Когда она вышла на улицу, уже стемнело. В окне комнаты Дины, во дворе-колодце, куда зашла Зина, чтобы усилить свою муку, горел приглушенный свет. Настольная лампа возле кровати. Крестовская знала об этом. Мука впилась в горло кровавыми клещами. Умирая от боли, Зина все смотрела на этот свет.

Целовал ли Виктор Дину так, как целовал ее? Говорил ли те же слова? И это выражение его глаз… Когда они засыпали на рассвете, насытившись теплом от друг друга и любовью… Таким же было выражение глаз?

Она плелась по улицам, не разбирая дороги. И звезды светили ей сверху, словно подписывая смертный приговор.

Через какое-то время Зина с удивлением обнаружила себя на Болгарской, стоящей под дверью Матвеева. Он был дома в такой поздний час.

— Ты? Я рад, — сказал Кирилл, но она тут же закрыла ему рот рукой.

— Молчи. Просто молчи.

Затем повела за собой в комнату…

На рассвете Зина растолкала его и включила возле кровати свет. Сама она не сомкнула глаз, все обдумывая и обдумывая ситуацию, свидетельницей которой оказалась.

Утром к ней пришла ясность. Это было настолько четко, что поразила ее саму. Теперь Зина представляла себе всю картину. Она знала, как все произошло. И зачем.

Это было так просто, что Зина недоумевала, как можно было не догадаться раньше! Связующим звеном была всего одна мысль, как озарение случайно пришедшая к Зине. Мысль о том, что книга была покрыта ядом, а ведь именно яды изучали в лаборатории, где работал Виктор Барг.

Яды! Всего лишь такая простая мысль. Но следом за ней все стало выстраиваться в четкую логическую схему. И наконец Зина поняла. Это понимание было настоящей разгадкой. С глаз ее спала пелена, ей даже захотелось кричать, в такой восторг ее привело открытие того, что она точно знает разгадку.

Четко все обдумав и перепроверив не один раз, Зина растолкала Матвеева.

— Мне нужны отмычки! — заявила она.

— Чего? — не понял он.

— Отмычки! Те самые, воровские, которыми ты открыл тогда двери в комнату… Помнишь? — терпеливо объясняла Зина.

— Зачем? — все не понимал Кирилл.

— Надо забраться в одну квартиру.

— Ты хоть понимаешь, что собираешься натворить? Это кража со взломом! — уставился он на нее, окончательно проснувшись.

— Плевать! — Зина передернула плечами. — Неужели ты считаешь, что такая ерунда может меня остановить?

— Ну, я не знаю… — даже опешил Матвеев, не привыкший видеть ее такой.

Зина заметила, что его перепугала произошедшая в ней перемена. Но ей и на это было плевать!

Матвеев встал с кровати, порылся в ящике письменного стола и наконец протянул Зине связку отмычек — нестандартных ключей.

— Вот. Смотри не потеряй.

— Верну в целости и сохранности, — усмехнулась она.

На следующее утро Крестовская пришла в институт раньше всех остальных преподавателей не просто так. Ей требовалось изучить расписание и узнать, когда Дина будет на парах и точно занята в институте.

Она планировала тщательно обыскать квартиру, вернее комнату Дины Мартыновой. Сделать это было необходимо. Зина чувствовала, что на верном пути.

Все добрые чувства, которые Крестовская испытывала к бывшей подруге, теперь были забыты. Сейчас это была только огненная ненависть — тем более страшная, что ее было необходимо скрыть. Теперь Зина понимала, что в мотивах бывшей подруги, настойчиво предлагающей ей свою дружбу, всегда присутствовала корысть. Для того, чтобы все четко стало на полочки, требовалось обыскать жилище Дины.

На кафедре никого не было, и ничто не мешало изучить расписание. У Дины были третья и четвертая пара подряд. Получилось идеально, так как сама Зина была занята только первую и вторую пару. Судьба словно благоприятствовала ей.

После первой пары всех преподавателей собрали на политинформацию, обязательную каждую неделю. Скрипя зубами, Зина села рядом с бывшей подругой, стараясь, чтобы ничто не выдавало ее чувств.

Слушая вполуха политинформацию, излагаемую сухими, казенными фразами, Зина вспоминала то, что ей рассказывал Кирилл Матвеев, знающий намного больше о событиях, происходящих в стране, чем лектор, доклад которого был одобрен советской цензурой.

Переговоры СССР с англичанами и французами зашли в тупик из-за отказа Польши пропустить советские войска через свою территорию навстречу германской армии в случае агрессии.

17 августа 1939 года глава французской военной миссии генерал Думенк сообщил из Москвы в Париж следующее: «Не подлежит сомнению, что СССР желает заключить военный пакт и не хочет, чтобы мы превращали этот пакт в пустую бумажку, не имеющую конкретного значения».

20 августа он сообщил своему руководству, что провал переговоров неизбежен, если Польша не изменит позицию. В тот же день министр иностранных дел Польши Ю. Бек, доверившись гарантиям англичан, телеграфировал своему послу во Францию следующее. «Польшу с СССР не связывают никакие военные договоры, и польское правительство такого договора заключать не собирается».