– Ты права, Даш, я страшный человек. Я умею любить всем сердцем. И им же я умею ненавидеть. Решившись быть со мной, ты должна запомнить, что никто не смеет обижать тех, кого я люблю. Мщу я жестоко. Бью наверняка.

– Я поняла это, когда ты рассказал историю с Себастьяном, – произношу я, чувствуя, как рушится возведенная мной стена между нами. Его признание о многом говорит. В первую очередь, о том, что его тревожит недосказанность. А сквозящее в голосе обожание напоминает мне, что я занимаю не последнюю роль на арене его игр и жизни.

– Я приложил руку к похоронам не из чувства вины перед Городецким. Исключительно из корыстных целей – умаслить его мать, чтобы она не проклинала тебя до конца своих дней. Ты и так настрадалась из-за нее.

Я прикрываю глаза. Чеховской хочет казаться бесчувственным, расчетливым, а сам оголяет свое неравнодушие даже к моему настроению.

– Ясно, – пищу коротко.

Он достает из кармана мое обручальное кольцо и вкладывает в мою ладонь.

– Дядя Наиль передал. Говорит, в ресторане забыла.

Не забыла, а оставила!

Ненадолго сгибаю пальцы, глядя на кольцо, но ничего не чувствую. Степа убил во мне все чувства в тот момент, когда нажал на спусковой крючок. Отбрасываю кольцо в сторону и глубоко вздыхаю.

Оно мне больше не нужно. В моем будущем есть место только для одного мужчины. Для того, кто любит меня больше жизни, и доказал это, рискнув репутацией, которой так дорожил.

– Холодно, Ром. Поехали домой, – произношу, поежившись.

Он опускает лицо и, сощурившись, улыбается уголком губ:

– Не сбежишь?

– Поздно. Так что не рассчитывай, что легко от меня отделаешься, Роман Алексеевич. Подпалила Бабочка свои крылышки в твоем пламени. Вкусила удовольствие. Теперь вся сгореть хочет.

Я знаю, что меня ждет непростой путь с Чеховским. Я еще долго буду бороться со своим страхом, видеть в нем монстра. Но я не в силах бросить его. Пожалею. Потому что люблю. Люблю за то, с какой лютой одержимостью он добивается цели. За то, как он обожает детей. За то, что грудью готов встать на защиту тех, кто ему дорог.

Роман Чех – человек сложный. Опасный. Непредсказуемый. Переходить ему дорогу рискованно. Его боятся не за родство с покойным итальянским крестным отцом Марино, не за заслуги сестры Адель перед криминальным миром. Его боятся, потому что из эксцентричного джентльмена он в мгновение ока превращается в сущего дьявола. Но вопреки этому он умеет любить по-настоящему: яростно, маниакально, фанатично. Он любит себя, деньги, роскошь, власть. Этого у него не отнять. Но не меньше он любит племянников, Сашу, брата, даже сестру… и меня. А я слишком долго была с мужчиной, который не проявил ко мне ни капли нежности. Отныне я хочу быть любимой и желанной. И со временем стать единственной страстью Романа Чеха.

Пагубная страсть Романа Чеха – женщины – ударной волной снесены от взрыва, грянувшего в образе моей Бабочки. Копаюсь в папке со старыми фотографиями и признаю, что пропал интерес ко всем куклам, с которыми путался когда-то. Удаляю одну за другой. Устаю и сношу всю папку к чертям. Хватит! Нагулялся.

Отодвигаю ноутбук, бултыхаю кубики льда в виски и делаю глоток. Брюхо уже почти не болит. Скорей бы док дал добро на тренировки, пока я жиром не оброс. А то Романа Чеха так узнавать перестанут.

На глаза попадается открытка. Приглашение на свадьбу. Ася подсуетилась помочь с организацией торжества. Предполагаю, мнением Коти никто даже не интересуется. Есть все-таки у женщин нашей семьи власть над нами. Умеют очаровывать и в мармелад нас превращать.

Не припомню, чтобы у меня кто-то спрашивал разрешение на проведение свадьбы в моем клубе, но адрес уже вбит и разослан всем гостям.

Молча усмехаюсь, допивая виски. Ставлю стакан на стол, вздыхаю. Покой пьянит сильнее алкоголя. Гонки за власть больше нет. Фаза настоятельно рекомендует взять тайм-аут, дать сплетням улечься, потому что сейчас любая моя предвыборная кампания наперед провальна. Пожалуй, в этот раз прислушаюсь к нему. Тем временем займусь личной жизнью. Посвящу себя Бабочке. Она заслужила.

– Прикладываешься с утра? – В кабинет входит Камиль.

Никак не могу привыкнуть к его домашним рубашкам. Скоро «клетка» станет его нормой. А еще год назад этот чувак был киллером – лучшим из лучших. Нет, я однозначно в офисного планктона превращаться не хочу. Скучно.

– Пару глотков – расслабиться, – отвечаю.

– Спал?

– Сомневаешься? Роман Чех не страдает бессонницей. На что день убить собираешься?

– Попробую уговорить Фазу смотаться в свадебный салон. Швея психует, что у нее нет мерок для пошива смокинга. А он, похоже, вообще не планирует явиться на свою свадьбу. Весь в делах.

– Сгребай его. – Поднимаюсь из кресла и снимаю со спинки куртку. – С вами поеду. В ювелирный меня закиньте.

В глазах Камиля появляется насмешка.

– Обычно у Романа Чеха все уникальное. Собираешься купить Дарье кольцо с конвейера?

– Уникальное уже было. Кому-то из бомжей досталось.

– А второй раз никак не заказать?

Я задумчиво хмыкаю, надевая куртку.

– Однажды я уже сел в твою тачку. Попал в аварию. Недавно сел в другую твою тачку. Меня пырнула бабка. Нет, Камиль. Если у Романа Чеха первый раз неудачный, то ждать фортуны от второго – тупость.

Хлопаю Камиля по плечу. От дел отошел, а все такой же каменный. Гордость берет, что младший брат – сочетание физической мощи, силы, храбрости и ума. Никогда не стыдился родства с ним, хоть и отцы разные. Подкалывал его, дурачился, но любил. Его дорожка с детства розовыми лепестками усыпана не была. Он тоже кровью руки омывал в свое время. На Фазе закончил. Последний его заказ был. Не смог. С того времени по мирским законам и начал жить.

– Идем за этим женихом.

– Уговаривать? – усмехается Камиль.

– Что велю, то и сделает. Скажу «К ноге!», ласковым псом приползет.

– А ты рад этим пользоваться.

Укоризненный взгляд брата лезет под кожу. Убивать глазами он горазд.

– Честно, первое время как к собаке к нему и относился. Злился, что ты мне его вместо себя и Азиза оставил. Сейчас все иначе. Уважаю пацана. Злюсь, конечно, за Лучиану, но ее, мерзавку, тоже отлично знаю. Без раздумий могу уверенно заявить, что это она его соблазнила.

Изогнув губы в ухмылке, Камиль кивает. Больше меня знает, гад. А еще братом зовется!

Фазу мы находим в гараже. Копается в «гелике»: не теряет надежды вдохнуть в него вторую жизнь. Велю ему умыться и покатать нас по городу. А приехав в свадебный салон, ставим с Камилем его перед фактом: деваться некуда, придется потерпеть, пока швея снимет мерки. Бедная женщина готова нас расцеловать, жалуясь, что две недели разрывает телефон жениха, а тот только «завтраками» ее кормит. Заставляю Фазу сгонять в кондитерский магазин и купить ей самый большой торт за свой косяк.