Лицо Дамира выражало одновременно внимание и растерянность, и Алла, улыбнувшись, сказала:

– Вы уж простите, что гружу вас подробностями, но сейчас вы поймете, к чему я веду.

– Нет-нет, продолжайте, все в порядке, – пробормотал Дамир, думая, что предпочел бы сто раз обегать город в поисках подозреваемого сидению в кабинете и изучению чего-то, абсолютно недоступного его пониманию. Вот почему Суркова – следак, а он – опер!

– Продолжаю. Остается индекс М, имеющий всего два значения – ноль и единица. Ноль – отдаленные метастазы не обнаружены, единица – обнаружены. Изучив материалы, полученные от Омуля… Это главврач «Светоча», – пояснила Алла, заметив удивленный взгляд собеседника. – Так вот, все пациентки Цибулис за последние пару лет поступали с очень схожими диагнозами, причем размер опухоли варьировался от С50.1 до С50.4, причем индекс Т имел значение 2 или 3, но при отсутствии метастазирования.

– Не пойму пока, что же тут странного? – озадаченно почесал затылок Дамир.

– Ну, если я правильно понимаю, то это – довольно крупные опухоли, и метастазы должны быть. Конечно, возможны исключения…

– Цибулис, наверное, таких и отбирала для своего экспериментального лечения? Может, если пошли метастазы, оно уже не поможет?

– Я тоже сперва так подумала, но продолжила сравнение и собственный ликбез. Оказывается, в настоящее время существуют методики сохранения молочной железы, пораженной раком, и никакие они не экспериментальные! К сожалению, их применение возможно лишь на ранних стадиях при минимальном поражении, а у всех пациенток Цибулис они уже таковыми не являлись.

– Ну, потому-то и лечение – экспериментальное, верно? Традиционная медицина отчекрыжила бы им… простите, Алла Гурьевна… отрезала бы грудь, короче говоря, и дело с концом. А Цибулис, она предлагала отличную альтернативу!

– Тем не менее, обычно при больших размерах опухоли сначала пытаются уменьшить ее медикаментозно или при помощи радиации, и только потом оперируют. Правда, все зависит от локализации…

– Чего-чего?

– Ну, если опухоль, грубо говоря, легко удалить, не повредив другие органы – к примеру, лимфоузлы, – то операцию иногда делают сразу, а потом закрепляют результат химиотерапией или облучением. Или и тем, и другим. Цибулис, если требовалась операция, делала ее сразу.

– Опять же, что мы можем знать о ее методах? – покачал головой Ахметов.

– И снова соглашусь, но потом я задалась вопросом: где лечились эти женщины до того, как попали к Цибулис, ведь их опухоли были уже достаточно большими, а это, как правило, означает, что другие методы не помогли, и, возможно, поэтому они, не желая расставаться со своей красотой, обратились в «Светочъ».

– И где же они проходили лечение?

– В том-то и дело, что нигде.

– То есть, они, пардон, отрастили себе приличных размеров опухоли и только потом пришли в онкологический диспансер?

– Так бывает, но в случае Цибулис почему-то – всегда только так. Ни у одной из вышеозначенных женщин нет истории лечения – все началось и закончилось в «Светоче»!

– Что ж, хорошо все, что хорошо кончается, – заметил Дамир. – По крайней мере, они выздоровели!

– Не все. Диагноз Полины Арефьевой отличался от остальных, причем в лучшую сторону. Я не была уверена, что все правильно понимаю, поэтому проконсультировалась с Гаспаряном…

– Это который считает Цибулис мошенницей?

– Он самый. Так вот, оказывается, диагноз Полины был не таким уж страшным – ну, если, конечно, не считать страшным само слово «рак».

– Она могла поправиться?

– Имела все шансы! Правда, груди бы лишилась, но у молодых восстановление идет быстро, да и возможности современного протезирования велики. Гаспарян сказал, что девушке легко можно было провести мастэктомию с одновременной реконструкцией, она почти не потеряла бы время и, возможно, даже смогла бы выполнить условия контракта.

– Вы сказали, мастэктомия с одновременной… реконструкцией?

– Это, Дамир, когда одномоментно удаляют грудь с опухолью и пораженные лимфоузлы, вставляя имплант. Так не всегда получается, потому что не хватает тканей и места для протеза. Гаспарян объяснил, что в таком случае проводят мастэктомию и вставляют специальный эспандер, который примерно через полгода меняют на протез. Но он, посмотрев данные Полины, уверен, что ей бы это, скорее всего, не понадобилось. Требовалось обычное традиционное лечение, и Арефьева, вероятно, продолжила бы карьеру модели.

– Странно… Почему тогда она умерла?

– Потому что отказалась от радикальной мастэктомии и полагала, что Цибулис ее вылечит экспериментальной послеоперационной терапией. В принципе, учитывая тот факт, что онколог принимает пациенток со второй-третьей стадией рака, в это легко поверить!

– Что-то пошло не так?

– Только вот что? Я показала Гаспаряну диагнозы еще нескольких пациенток Цибулис, которые успешно прошли лечение и теперь полностью здоровы.

– И что?

– Он очень удивился.

– Почему?

– Сказал, что с такими исходными данными без радикальной мастэктомии обойтись невозможно, и если Цибулис это удалось, то ей светит, по меньшей мере, Нобелевская премия!

– Вот только она избегает публичного обсуждения своей методики… – задумчиво пробормотал Дамир. – И что сие означает?

– Есть у меня одна мысль, но она настолько дикая, что…

– Дикая?

– Даже не спрашивайте! Я ничего не стану утверждать, пока не получу необходимых сведений.

– Что вам нужно?

– Чтобы вы отправились в онкодиспансер, который поставляет пациенток для Цибулис, и выяснили имя врача, который рекомендовал им «Светочъ».

– Врача? То есть – одного доктора?

– Не думаю, что их окажется больше. Это если моя дурацкая идея имеет под собой основания, разумеется.

– Что-то еще?

– Хорошо бы попытаться уговорить парочку пациенток Цибулис пройти повторное обследование!

– В смысле тех, кого она вылечила?

– Нет, как раз тех, кто лечится. А еще лучше – таких, кому еще не делали операцию.

– Ну, это… вы же понимаете, что это будет нелегко?

– Догадываюсь, представьте себе, поэтому я намерена прибегнуть к обману. Не заморачивайтесь, Дамир, вам не придется этим заниматься – предоставим все специалисту! На вас – только онкодиспансер. Сделаете?

– А то!

Как только за Ахметовым закрылась дверь, Алла набрала номер Белкина.

– Александр, есть подвижки в ваших изысканиях?

– Есть, Алла Гурьевна, – бодро ответил молодой опер. – Не знаю, насколько это поможет делу, но…