– Ты не поняла, Аврора. Ты не просто придешь… Ты передашь ковен под мое Верховенство. – И, когда у нее совсем отвисла челюсть, добавила: – На время.

Она со свистом втянула носом воздух, и я услышала сдавленное хихиканье за своей спиной: Тюльпана явно находила забавной эту патовую ситуацию. В кои-то веки я разделяла ее настроение.

– Допустим, я согласна, – произнесла Аврора, не размыкая челюсти, и повторила, даже не удосужившись взглянуть на Диего: – Но нам все равно понадобится нож…

– Нет, не понадобится. Я не приму от тебя такой клятвы. Нужно что-то посерьезнее.

– Посерьезнее?! – Аврора повысила голос, привстав с дивана. – А то, что меня вывернет наизнанку, если я не сдержу данную на крови клятву, недостаточно серьезно?

– Как показал пример Джулиана, недостаточно, – напомнила я себе и всем собравшимся, наблюдая за дрожащим в бокале вином. Бессонная ночь и поездка на лошадях в утреннюю стужу сказались на мне удивительно благоприятно. Еще никогда мысли не были настолько ясны, а планы на будущее столь грандиозны. – Уверена, раз он додумался, как обойти клятву, и ты сможешь. В твоих способностях я тоже не сомневаюсь.

Аврора изобразила оскорбленную святость, но, встретив мой непреклонный взгляд, сбросила маску. Правда, под ней оказалась другая.

– То, о чем ты просишь, неосуществимо, – призналась вдруг Аврора, светясь от счастья по известным одной лишь ей причинам. – Ты хочешь временно стать Верховной моего ковена, так? В мире не существует заклятия, способного осуществить это.

– Тогда мы его напишем.

Я с благодарностью взглянула на Тюльпану, вновь поддержавшую меня как никогда вовремя. Не будь Аврора сейчас лишь пустым сосудом без магии, мой дом бы наверняка снесло ураганом. К счастью, невзирая на ее пасмурное лицо, погода за окном стояла волшебная.

– Уникальный дар каждой Верховной – сотворение заклинаний, – напомнила Тюльпана, расхаживая перед диваном Авроры. – Можно создать такое, что свяжет ковен Шепота с ковеном Шамплейн. Объединит их под началом Одри.

– Я не буду этого делать! – вспыхнула Аврора, но быстро опомнилась и уточнила: – Я не смогу. Я слаба, ты что, не видишь? Я и омлет себе наколдовать не в состоянии!

– Да, поэтому я сделаю тебе одолжение и возьму на себя неблагодарную долю творца. – Тюльпана сверкала от злорадства, как бриллиант. – Я ведь тоже Верховная, хоть и вынуждена жить в твоей тени. Уж что-что, а фантазии у меня всегда было в избытке! За основу сойдет та привязь, с помощью которой ты «подарила» меня Одри, – ядовито протянула Тюльпана, нависнув над Авророй грозовой тучей. – Будем теперь втроем в куклы играть, мама.

– Заварю-ка я нам всем чай, – как всегда не к месту вставил Исаак, решив разрядить обстановку, а заодно и ретироваться куда подальше от ведьмовского сообщества, где атмосфера накалилась добела. Сэм увязался за ним.

Диего же явно нравилось то, что он видел: клеймо Морфея сошло с его лица, уступив место любопытству и озорству. Он достал сигарету и закурил, ухмыляясь.

– Это все из-за Генри? – спросила Аврора вдруг, вскинув голову и почти столкнувшись с Тюльпаной носами. – Ты что, никогда меня не простишь?

Впервые они стояли так близко друг к другу, отчего их кровное родство проглядывало так же ясно, как звезды на безоблачном небе. Сними с лица гипсовую копию, а затем добавь пару мелких штрихов на выбор – вот и вся разница между Авророй и Тюльпаной. Иными словами, никакой разницы не было вовсе: точеный профиль, пухлые губы, острый подбородок и до того высокие скулы, что глаза, если бы не броский смоки-айс, выглядели бы миндалевидными. Фарфоровая кожа – у Авроры без изъяна, у Тюльпаны с тонким шрамом поперек века. А под ресницами, покрытыми слоем фиолетовой туши, – одинаковые фиалковые радужки глаз. У обеих фигура напоминала песочные часы – узкая талия, но оформленные бедра и грудь. И мать и дочь, бесспорно, были невероятно красивы в расцвете своей магии и физической молодости. Отчего-то у меня не возникало сомнений, что и волосы у Тюльпаны на самом деле красно-оранжевые, как незрелая вишня, спрятанная под слоем снега. Аврора смотрелась в дочь, точно в зеркало прошлого, и от этого губы ее дрожали, а в уголках глаз собирались слезы. Или не от этого?..

– Все, что я сделала, было для твоего же блага, – прошептала она так, чтобы я не услышала, но вместо этого услышали все.

– Продолжай твердить это себе. Авось когда-нибудь поверишь в то, что сама же и придумала.

Тюльпана отшатнулась от Авроры и мотнула головой, будто выбивая из себя дурное сновидение. Подойдя к трюмо, заваленному глянцевыми журналами, она вырвала листок и что-то проговорила над ним вполголоса, а затем протянула мне его уже с полным списком, выведенным красными чернилами.

– Вот. Мне понадобится все это. Принесешь? А я пока отлучусь ненадолго в лес… Мне нужна тишина. В этом доме ее не найти.

Озадаченная, я молча взяла листок, но не успела дочитать его до конца, как Тюльпана уже покинула дом, выйдя через вторую дверь. Аврора осталась сидеть на месте, поникшая. Может, мои условия ее и не устраивали, но они однозначно были лучше, чем бесславная смерть с зачарованной удавкой на шее.

– Присмотри за ней, – попросила я Коула, мягко тронув его за плечо, чтобы не будить Диего, вновь задремавшего на подоконнике.

Он кивнул, но ничего не сказал, сосредоточившись на своей миссии.

– А я ведь уже начала забывать, какие прелестные у тебя глазки! Ох, как бы гармонично они вписались в мою гостиную. Нужна лишь банка с формалином, – промурлыкала Аврора. Очевидно, если плохое настроение было у нее – она должна была испортить его и окружающим. – Мне тут птички напели, что ты у нас победил Дефо-старшего в честной схватке… Даже почти убил.

Их разговор скрыли от меня массивные двери. Я покинула комнату с давящей болью в висках и легким головокружением, как после езды на велосипеде. В Шамплейн, как магнитом, влекло неприятности, а вместе с ними – двуличных гостей и недобрые вести. В витражном окне с цветочной росписью мелькнула длинная тень, укутанная в фиолетовый плащ: Тюльпана бежала по вытоптанной тропе прочь от дома, пока не нырнула в кленовую чащу. Дочери Авроры нельзя было доверять так же, как ей самой, но, вопреки доводам рассудка, я делала это. И почему-то знала, что не зря.

– Ты не видел Зои? Мне тут шабаш нужно готовить, а она пропала, – сказала я, поймав Сэма за поеданием шоколадного пудинга на кухне. Облизав чайную ложку, он пробубнил, не переставая чавкать:

– Кажется, Зои пошла наверх. Сказала, ей нужно срочно подышать ладаном… Ох эти ведьмовские штучки!

Я свернула листок и, своровав ложку пудинга, помчалась вверх по лестнице. На втором этаже Штрудель выскочил из-под своей любимой шторы и, мяукая, попытался цапнуть меня за штанину.

– Я занята. Иди к Сэму! Он тебя покормит, – вздохнула я, осторожно отодвинув Штруделя ногой и двинувшись дальше по коридору. Тот продолжил идти за мной, мурча, но в какой-то момент вдруг поднял хвост трубой и бросился наутек, будто решил меня пожалеть. Однако, когда впереди показалась комната Зои, я поняла, что дело вовсе не в кошачьей эмпатии, а в банальном животном инстинкте – кроме нас, здесь был кто-то еще. Кто-то нечеловеческий. Из приоткрытой двери веяло кукурузным виски, паприкой и кубинским табаком. Я выучила этот запах почти наизусть, а потому не спешила врываться в комнату, с замиранием сердца прильнув ухом к двери.