Родители Макса, сам Макс, Маделин — ты трахалась на моих простынях, сука! — Херст (пардон, теперь уже Монткриф), ее родители, лучший друг Макса Хьюго — самовлюбленный алкоголик, страдающий маниакально-депрессивным психозом, его я всегда особенно ненавидела, — и штук восемь зефирно-розовых подружек невесты.

Они тоже не выказывали особого восторга по поводу нашей встречи.

Я чувствовала себя как футболист, пробивающий штрафной удар, — все игроки команды соперника выстроились перед воротами, прикрывая руками особо уязвимые места, и сверлят меня взглядами.

Я мило поприветствовала маму и папу Макса.

Если моя семья удивлялась, что наши отношения продолжались так долго, то его родные недоумевали, как я могла разлюбить Макса.

Раньше они часто поражались, что мне удается с ним ладить. Но теперь, когда я ушла, он стал средоточием неоцененных добродетелей, а я превратилась в исчадие ада, бессердечную дрянь, потаскуху, которую нужно пристрелить, как собаку.

Не знаю, что Макс им сказал, но я совершенно очевидно стала падшим ангелом. Мое «здравствуйте» повисло в воздухе и, медленно кружась, спланировало на пол.

Я, видимо, единственная в мире потаскуха, которая спала только с одним человеком. (Ну ладно, с двумя.) Единственная шлюха, которая шесть лет хранила верность одному партнеру, даже в мыслях. Хотя это я, пожалуй, загнула — было у меня пару мысленных измен и даже несколько пьяных поцелуев, но все равно это не сравнить с тем, что увидела в одно прекрасное утро я.

Очень хорошо, меня опять охватывает злость. Мне необходим выброс адреналина, чтобы пройти сквозь строй, пожать им всем руки и посмотреть прямо в глаза.

Родители невесты ведут себя так, как будто понятия не имеют, кто я такая.

Наконец я добралась до Макса и новоиспеченной миссис Монткриф.

Сначала он совершенно ошарашен моим появлением, но потом берет себя в руки. Теперь он выглядит даже не как кошка, которая нашла сметану. Скорее, как кошка, поймавшая мышь, выражение лица довольное с оттенком садизма. Он ведь пригласил меня, чтобы поиздеваться, и вот настал его час. Я должна показать, как он ошибается.

— Алекс, я так рад, что ты смогла прийти, — он подбирается ко мне, как лев к добыче, — мы по-прежнему одни? Как печально.

Я нежно улыбнулась и протянула обтянутую перчаткой руку, как королева, оказывающая честь подданному.

— Вообще-то, нет. Гай сейчас подойдет.

Я указала изящным (надеюсь) кивком головы туда, где восхитительный Гай, неотразимый в своем костюме, отдавал ключи от машины моей мечты служащему парковки.

Даже специально я не смогла бы выбрать лучшего момента.

Макс уронил мою руку… за которой последовала его челюсть.

Дзынь-дзынь. Первый раунд за Алекс Грей.

— Так что поздравляю. Женатый человек, а? — Я покачала головой, изображая удивление. — Кто бы мог подумать?

Макс все еще пялился на Гая и «феррари». Глумливая улыбка, которую он потерял пару секунд назад, скользнула на мое лицо. Никакие слова не могли усилить момент, так что, пока у меня еще были силы, я переключилась на Маделин. К сожалению, она выглядела сногсшибательно. Ничего похожего на торт с кремом. На ней было простое шелковое платье, обтягивающее ее, как пленка колбасу, и выделяющее формы, как сливки, выложенные на клубнику. Я сделала глубокий вздох и пожала ей руку.

— Поздравляю. Я так рада за вас обоих. Целую неделю я отрабатывала это рукопожатие и поздравление на Эмме, чтобы тщательно выверить силу, интонацию и ударения. Пожалуй, мои усилия не были потрачены даром.

К чести Маделин, ей удалось улыбнуться мне в ответ. Может, улыбка была и не очень искренней, но в любом случае лучше, чем то, что изобразила на лице я, перейдя к следующему объекту.

— Привет.

Я подошла к матери Макса Маргарет, на которой было надето что-то вроде бледно-голубой шапочки для душа. Она взглянула на меня, поджав губы, и проигнорировала протянутую руку.

Я стояла прямо перед ней, а она упорно сверлила взглядом что-то за моей спиной.

На мгновение я растерялась, но потом растерянность, к счастью, сменилась глухой яростью. Как смеет старая кошелка игнорировать меня после того, как поступил со мной ее сын? Она ведет себя так, словно это я во всем виновата.

— Я так рада видеть тебя, Марджори, — громко сказала я и наклонившись, поцеловала ее в обе щеки, оставив на бледной коже большие красные отпечатки помады. — Как эти ужасные варикозные вены? По-прежнему беспокоят тебя?

В этот момент подоспел Гай.

Безмолвная ярость Маргарет превратилась в безмолвное благоговение, ее ледяной взгляд таял, как на солнце.

— Здра-а-авствуйте. — Этот голос был слаще меда.

Я схватила Гая за руку, прежде чем он успел ответить что-нибудь, и потащила вперед, пожимая руки, целуя щеки, улыбаясь так, словно от этого зависела моя жизнь.

Гай оказывал умопомрачительное воздействие. Я словно стала невидимкой. Все подружки невесты смотрели на него так, как будто он — шоколадный торт, а они неделю сидели на морковной диете. Они не могли дождаться, когда мы дойдем до них, в нетерпении облизывая губы. Даже Хьюго неожиданно разволновался.

— Следи за языком, — пошутила я, когда мы добрались до подружек невесты.

— А? — смущенно отреагировал он.

— Помнишь, где мы встретились? — прошептала я.

— Э-э-э… На вечеринке в Беркшире… кажется?

— Нет, не где мы на самом деле встретились… где мы решили, что мы встретились?

Он опять растерянно посмотрел на меня.

Под воздействием большого количества алкоголя Эмма сочинила безумно романтическую историю, которая могла бы претендовать на «Оскара» за лучший сценарий. Пожалуй, лучше вернуться к действительности и не рассказывать всем, как Гай спас меня из объятий смерти в стиле Джеймса Бонда, если он уверен, что мы встретились на вечеринке.

Да, о Джеймсе Бонде. Пожалуй, Гай — реинкарнация правой брови Роджера Мура. По дороге сюда он сказал мне не больше трех слов и только радостно скалился, когда я пыталась заговорить с ним.

Смотреть на него — одно удовольствие, но как собеседник он не лучше Стива Дэвиса[18], рассуждающего о фресках.

Я вышла в люди с куколкой-мужчиной. У него прекрасные зеленые глаза, розовые щечки и попка как персик, но где мозги?

К счастью, сейчас в центре внимания вовсе не его мозги. Нас провожают завистливые взгляды. Наконец мы входим в зал, где, собственно, проходит прием.

Теперь я знаю, что чувствуют спутники известных людей. А Макс еще считает, что его все узнают. На самом деле, вы поймете, что где-то видели его, если встретите, но в жизни не догадаетесь, где.