Возможно, размышляла Анна, герр Байер считает ее наивной дурочкой, которая ни за что не догадается о его истинных намерениях на ее счет. Но довольно скоро Анна поняла, что профессор привез ее в Христианию не только затем, чтобы обучать искусству вокала, но и для того, чтобы сделать из нее настоящую даму, с которой не стыдно показаться на людях. Ее натаскивали почти так же, как дрессируют животных. Она-то не раз видела таких дрессированных зверей на ярмарках, которые время от времени устраивались в Хеддале. Анна вдруг вспомнила тот самый вечер, когда герр Байер приехал к ним на высокогорную ферму, ужинал у них в летнем домике, и как он тогда разглагольствовал о национальной норвежской культуре, какие дифирамбы ей пел. Тогда зачем он так настойчиво и упорно добивается от Анны чего-то другого? Пытается изменить ее…

– Я для него всего лишь эксперимент… Но я не такая! – твердо сказала она сама себе, прежде чем окончательно погрузиться в сон.

* * *

Однажды морозным октябрьским утром Анна, как обычно, явилась в гостиную на очередной урок с герром Байером.

– Милая Анна, хорошо ли вы спали сегодня? – поинтересовался у нее профессор.

– Спасибо, очень хорошо, герр Байер.

– Вот и прекрасно! Рад сообщить вам, что сегодня мы с вами сделаем еще один шаг вперед. По-моему, вы уже вполне готовы к тому, чтобы начать петь. Как думаете?

– Да, герр Байер, думаю, что готова, – виновато ответила Анна, невольно почувствовав угрызения совести по поводу тех крамольных мыслей, которые пришли ей в голову несколько дней тому назад.

– Вы хорошо себя чувствуете, Анна? Что-то вы совсем бледненькая.

– Со мной все в порядке.

– Хорошо! Тогда не будем больше терять времени. Спойте-ка мне еще раз эту песенку «Музыкант Пер». Спойте мне так, как пели в тот вечер, когда я впервые увидел вас. А я вам подыграю на рояле.

Анна была настолько ошеломлена неожиданным поворотом событий, что замерла на месте, безмолвно уставившись на профессора.

– Так вы готовы?

– Я? Простите… Да, готова…

– Отлично! Начинайте!

Следующие сорок пять минут Анна перепела песенку, которую знала с колыбели, бесчисленное число раз. Герр Байер то и дело останавливал ее, просил уменьшить или, наоборот, усилить на какой-то определенной ноте «вибрато», как он это называл, или подольше держать паузу в некоторых местах. Или начинать считать такты… Анна старалась следовать всем указаниям своего учителя, но сделать это было не так-то просто. Ведь она пела эту песенку с четырех лет, и пела ее так, как привыкла.

Часов в одиннадцать в дверь позвонили. Анна услышала негромкие голоса в коридоре, а потом в гостиной появилась фрекен Олсдаттер в сопровождении представительного темноволосого господина с ястребиным носом и лысиной, начинающейся прямо ото лба. Герр Байер поднялся из-за рояля и поспешил к гостю навстречу, чтобы поздороваться.

– Герр Хеннум, премного благодарен, что вы уделили нам свое время. Это фрекен Анна Ландвик, та девушка, про которую я вам рассказывал.

Господин повернулся к Анне и отвесил вежливый поклон.

– Фрекен Ландвик, герр Байер воспевал ваш голос на все лады!

– И сейчас ты лично услышишь этот дивный голос! – Профессор перешел на дружеский тон и снова повернулся в сторону рояля. – Анна, прошу вас, спойте так, как вы пели в самый первый вечер нашей встречи у себя в горах.

Анна бросила на профессора смущенный взгляд. Если ее наставник хочет, чтобы она пела так, как привыкла петь всегда, тогда почему изводил ее сейчас? Целый час потратил на то, чтобы заставить петь по-другому. Но времени задавать вопросы уже не было. Герр Байер уже коснулся клавиш, и послышались вступительные такты. А потому она просто открыла рот и запела, дав своему голосу полную свободу.

Закончив, Анна бросила вопросительный взгляд на профессора. Хорошо ли она спела? Или так себе? Кое-какие его замечания она помнила и даже постаралась учесть их во время исполнения, но многое уже успело улетучиться из памяти или просто перепуталось в голове.

– Что скажешь, Йохан? – спросил герр Байер, поднимаясь из-за рояля.

– Анна – именно такая, как ты и описал мне ее. Само совершенство! Бесподобно. Голос пока еще не вполне обработанный, но так даже лучше.

– Не думал, что у нас все так быстро получится. Я же говорил тебе, Анна в Христиании чуть больше месяца, и я только-только приступил к формированию ее голоса, – пояснил герр Байер.

Анна молча слушала, как эти два господина обсуждали ее и ее вокальные способности, и в эту минуту казалась самой себе очень даже «необработанной», похожей на такой кусок сырого мяса, которое мама приготовилась бросить в котелок, прежде чем поставить на огонь.

– Я еще не получил окончательный вариант партитуры, но, как только она появится у меня на руках, я немедленно вручу ее тебе, а потом мы возьмем Анну в театр и попросим ее спеть для герра Джозефсона. А сейчас мне пора. Фрекен Ландвик, мое почтение! – Йохан Хеннум отвесил Анне еще один галантный поклон. – Счастлив был услышать, как вы поете. Надеюсь, в самом скором будущем такую счастливую возможность получу не только я, но и многие другие слушатели. Доброго дня вам обоим.

С этими словами герр Хеннум исчез за дверями гостиной, только взметнулась вверх пелерина на его пальто.

– Отличная работа, Анна! – Профессор подошел к Анне, обхватил ее лицо руками и расцеловал в обе щеки.

– А кто этот господин? – робко поинтересовалась она у него.

– О, пока это не имеет никакого значения. А вот то, что действительно имеет значение для нас… Нам с вами предстоит много работы. Будем трудиться изо всех сил, чтобы подготовить вас как следует.

– Подготовить к чему? – не удержалась Анна еще от одного вопроса.

Но герр Байер уже не слушал ее. Он глянул на часы и воскликнул:

– О, мне тоже пора бежать. У меня через полчаса лекция. Фрекен Олсдаттер, – крикнул он в коридор, – будьте так любезны, подайте мне пальто. Сию же минуту! – Герр Байер заторопился на выход. Проходя мимо девушки, он снова улыбнулся ей. – Пока отдыхайте, Анна. А когда я вернусь, мы опять приступим к работе.

* * *

В течение двух последующих недель Анна тщетно пыталась выяснить, кто такой этот герр Хеннум и к чему такому важному они готовятся на своих ежедневных занятиях с профессором. Но тот был крайне немногословен и постоянно уходил от ответа, что буквально сводило Анну с ума. И еще она не понимала одной вещи. С чего это герр Байер вдруг пожелал, чтобы она перепела для него все народные песни, которые только знает? Ведь он же сам говорил ее родителям, что будет обучать ее такому пению, как поют в опере. Какой прок от всех этих народных песен здесь, в городе? – размышляла она с несчастным видом, разглядывая унылый осенний пейзаж за окном. Еще до обеда профессор убежал в город на какое-то важное совещание. Она провела пальцем по оконному стеклу, повторяя траекторию движения дождевых капель снаружи, и внезапно почувствовала непреодолимое желание взять и выбежать на улицу. Весь минувший месяц она безвылазно проторчала дома, за исключением воскресных походов в церковь. Порой ей казалось, что она очень похожа на такого маленького дикого зверька в клетке. Неужели герр Байер забыл, что она выросла на природе и всю свою жизнь провела на открытых просторах? Ей катастрофически не хватало воздуха, она задыхалась в тесных помещениях городской квартиры, ей хотелось вернуться на родительскую ферму, где она была вольна ходить и бегать, сколько душе угодно.