– Прекрати, прекрати, немедленно прекрати! – истошный визг Фанабер отвлек Флинна от игры на гармонике.

Одержимая стояла в нескольких метрах от него: с искаженным лицом, взлохмаченными волосами и горящими глазами, в которых читался испуг.

– Прекрати! Это было ужасно! – Она сжала пальцы в кулаки и ударила ими себя по голове.

– Фанабер, что с тобой? – спросил Флинн, теряясь в догадках, почему одержимая так себя ведет.

– Это было ужасно! – повторила она и еще раз ударила себя по голове.

– Ты о мелодии?

– Да! Это был настоящий кошмар! Больше не смей дуть в эту штуку! – Фанабер вытянула руку и указала на гармонику.

– Из меня, конечно, никогда бы не вышел потрясающий музыкант, но в этот раз я не фальшивил. – Флинна кольнула обида. Нет, Фанабер, безусловно, чокнутая, но даже сумасшедший смог бы понять, что играл он действительно хорошо.

– Пре-кра-ти!!! – по слогам повторила она и завыла.

– А вот и не прекращу! – разозлился Флинн и снова подул в гармонику.

И у Фанабер началась настоящая истерика: она упала на спину и стала дико кричать, выгибаться и бить кулаками по стеклянному полу.

Флинн растерялся и не знал, что делать. Признаков суллемы у нее не было, а значит, проблема не в этом. Но что же тогда случилось? Неужели его скромные музыкальные способности могут довести кого-то до такого состояния? Хорошо, что он так и не занялся музыкой серьезно, а не то его игра стала бы причиной массовой истерии или, что еще хуже, конца света.

– Так, Флинн, – сказал вернувшийся Тигмонд, – перед тобой сейчас стоит крайне трудная задача: тебе нужно объяснить мне, что тут, черт возьми, происходит.

Флинн, не сводя широко распахнутых глаз с одержимой, тихо произнес:

– Кажется, я сломал Фанабер…

«Починить» Фанабер у них так и не вышло. Тигмонд оплел ее своим духовным напарником (терновой веткой по имени Сильвия), но одержимую не переставала колотить дрожь. Плюнув на все, он попросил Хебель держать ее покрепче, и они направились к Ариадне, чтобы привязать себя к миру мертвых.

Когда приехал лифт, Флинн впервые увидел Таната Тигмонда. Это был мужчина с острыми чертами лица и длинными черными волосами, собранными в высокий хвост на затылке. Его тощую фигуру скрывало короткое пальто с воротником-стойкой. Когда появился Танат Флинна, он переглянулся с Танатом Тигмонда и они едва заметно кивнули друг другу. Видимо, у теней Властелина Смерти существовали какие-то особые правила общения между собой. Хотя назвать это общением можно было лишь с огромной натяжкой.

Спустившись на нулевой этаж, Флинн и Тигмонд быстро пересекли «Зеркального кролика», помахали очень занятому Шивонну и свернули в узкий коридор. Флинн спросил, почему сияющие нити не проходят сквозь дверь, разделяющую миры, а ныряют в щель под ней, на что Тигмонд ответил, что эта дверь особенная и с ней подобный фокус не удастся.

Оказавшись в «Черном кролике», они без труда нашли Графа Л, который сообщил им, что Танцующие Скелеты видели какие-то странные зеленые отблески в седьмом районе Инферсити на Северо-Восточной улице – именно там, где вырос Флинн.

Большой Бенни, охранявший вход в кабаре, дал Тигмонду и Флинну карточки с отведенным для них временем. Обоим досталось чуть меньше шести часов.

– Слушай, давай поймаем такси, – предложил Флинн, пряча темно-фиолетовую карточку в карман. – Так мы быстрее доберемся до седьмого района. Правда, у меня нет денег, но мы можем вернуться и попросить их у Графа Л.

Тигмонд рассмеялся и сказал:

– Посыльным Смерти недоступна такая роскошь, как такси.

– Неужели Граф Л такой экономный, что не может выделить нам немного наличных на такси? Это же в его интересах! А то выходит, что мы тратим кучу времени на пешие прогулки вместо того, чтобы ловить одержимых.

– Дело не в этом. Мы для мира живых что-то вроде аномалии, поэтому пользоваться транспортом не можем: машины просто ломаются. Не выдерживают нашей потусторонней сущности. То же самое касается лифтов, телефонов, именно по этой причине для связи мы используем живые граффити.

– А‐а‐а, ясно. Теперь половина вопросов отпала.

– Рад, что мне удалось вложить в твою голову немного новых знаний, – улыбнулся Тигмонд.

Они почти час добирались до седьмого района. И на Флинна с каждым шагом, приближавшим его к родным местам, все больше накатывала тоска. Он увидел школу, в которой когда-то учился, небольшое кафе, где иногда обедал. Еда там была не самой вкусной, но всегда свежей и дешевой. За небольшие деньги набить голодный желудок и при этом не отравиться – большего Флинну и не надо было. Он узнал кинотеатр, рядом с которым часто назначал свидания девчонкам. Обшарпанные стены так никто и не покрасил, и никто не заменил перегоревшие лампочки на вывеске. Недалеко от входа в кинотеатр он нашел надпись, которую когда-то нацарапал перочинным ножом: «Здесь был Флинн Морфо», и с грустью подумал, что это, наверное, единственный след, оставленный им в мире живых.

Они забрались на крышу нежилого дома, нашли там пару деревянных стульев и, удобно устроившись на них, стали смотреть на ночной Инферсити. Сквозь сизый туман пробивался рассеянный свет небоскребов в центральных районах.

– Блин, так странно вернуться в родной район. Все такое знакомое и одновременно чужое, – сказал Флинн, разглядывая все вокруг. – Видишь то окно? – Он указал на соседний дом. – Там жила девчонка, которая мне нравилась. Как-то ночью я залез к ней по пожарной лестнице, но случайно разбил окно. Еле ноги унес перед тем, как в комнату ворвался ее отец с ружьем. Он подумал, что к ним залез грабитель.

– Ну, в каком-то смысле ты и был грабителем, ты же хотел украсть невинность его дочери, – усмехнулся Тигмонд и приложился к фляге, а потом выпустил оранжевые искры изо рта.

Флинн последовал его примеру и тоже выпил «Дыхание дракона»: ноябрьский холод давал о себе знать.

– Нет, все было не так, – откашлявшись дымом, возразил он. – Просто ее отец был строгим и следил за каждым ее шагом, а нам хотелось пообщаться наедине.

– Так ты, оказывается, джентльмен, – с иронией произнес Тигмонд.

– Либо джентльмен, либо упустил свой шанс, – засмеялся Флинн.

– Сойдемся на том, что ты джентльмен, который упустил свой шанс. – Тигмонд слегка склонил голову и выше поднял флягу. – А вообще, в какой же помойке ты вырос.

– Думаю, что ты тоже не в фамильном особняке рос, – хмыкнул Флинн.

– Как раз в нем.

– А по тебе и не скажешь.

– Глупо судить о людях по их внешнему виду, – сказал Тигмонд. – Мой отец – Фридрих Огюст Кайзер III – был одним из герцогов Эррдойча.

– А ты почему не стал четвертым? – спросил Флинн.

– Мама спасла от этой участи, сказав, что у ее единственного сына будет собственное имя и собственная судьба.