журнальные статьи не врали, ты была лишь своей тенью. Ты была пьяна, ведя высокопарные беседы с рослым Иисусом с терновым венцом на голове. Не было никаких следов твоей недавней беременности – костлявые руки, плоский, как у юной девочки, живот и все такая же пышная грудь. И вдруг меня посетила мысль, что, возможно, ты не рожала ребенка, что младенец на фотографиях не был твоим, и что малышка Амара в детской кроватке в яслях на самом деле была чьей-то еще дочерью. Что, если, потеряв самообладание, ты решила сделать аборт на позднем сроке беременности? Наблюдая за тобой в свете факелов, я легко могла убедить себя во всем этом.

Я услышала, как ты смеешься над шутками человека в костюме Иисуса, и мое зрение затуманилось. Это был тот самый смех, звеневший у меня в ушах с самого детства и днем и ночью. Раскатистый хохот с яркими нотками клавесина. Отчасти это он сделал тебя родной мне душой и такой знаменитой, заставляя людей сходить по тебе с ума и ненавидеть. Но кроме того – и это осознание пришло ко мне внезапно в ту самую секунду – это было звучание твоей абсолютной пустоты и безнадежности. Только что-то пустое могло издавать такой звук.

Ждать не было смысла. Оставив тебя, я вернулась обратно к зданию, пройдя через сад. В моей голове раздался идиотский смех Шелби, который я слышала той ночью в пивной палатке, и мне вспомнился кожаный жилет человека, прижимавшего ее к себе, бегающие зрачки ее глаз. Я вспомнила про таблетки, которые она принимала. Еще до того, как достать их из ее сумочки и смыть в унитаз, я была уверена, что это таблетки оксикодона. Еще я вспомнила личико Бриэллы во время сна, ее нежные сморщенные веки. Из автомобильного кресла, в котором она сидела, торчала пластиковая ручка. Как просто было, схватившись за нее, поднять малышку и унести ее прочь. Но почему я этого не сделала? Я отказалась от этой мысли, посчитав такое наказание слишком суровым даже для такой матери и сестры, как Шелби. И поэтому я оставила малышку в гниющей пещере этого трейлера и только теперь поняла, что этим поступком наказала ее. С тех пор не прошло и дня, чтобы я не думала о ребенке. В воображении я рисовала себе трейлер, полный мышей, с кишащими внутри опарышами, клопами и вшами, которые в конечном итоге заведутся в нем, и свою одурманенную сестру, лежащую на диване в бессознательном состоянии, а рядом кричит ребенок.

Войдя в здание, я уверенно поднялась по лестнице, ощущая запас сил в мышцах бедер, отвыкших от какой-либо физической нагрузки за прошлые недели. На вершине лестницы я замерла на доли секунды, осознавая свой зверский потенциал, после чего продолжила путь по коридору. Подойдя к окну комнаты детского сада, я увидела Ташу, Марлен и других воспитателей в масках кроликов. Прямо у двери в своей кроватке лежала Амара.

Я прошла в конец коридора, где располагалась аварийная лестница и в стене торчала заурядная красная рукоятка системы пожарной сигнализации, которую уже давно никто не замечал, словно она была частью окружающей среды. Рукой в меховой перчатке я схватилась за рукоятку. Вершилась моя судьба, и трепет от этой мысли наполнил все мое существо. Я дернула ручку вниз. Как только загорелась лампочка и раздались первые звуки пожарной тревоги, я уже гигантскими шагами направлялась обратно в ясли. Будто увеличившись в размере, мои легкие насыщались кислородом с каждым сделанным мною вдохом. Распахнув дверь, мимо меня пронеслась одна из воспитательниц с двумя младенцами на руках. Какая-то неимоверная сила появилась внутри меня, когда я переступила порог комнаты, как будто мать в поисках своего ребенка. Пожарная сигнализация продолжала истошно орать. Воспитательницы действовали быстро, хватая на руки по два младенца сразу.

– Просто возьми одного, – послышался чей-то крик. – Нужно вытащить их всех отсюда.

Амара, как в кокон, была закутана в белое одеяло. Взяв малышку на руки, я прислонила ее к своей груди, увидев, как она смотрела на меня своими хитрыми, как у кота, глазками, и тут же выбежала из комнаты.

В коридоре пожарная сигнализация звучала громче, активно предостерегая об опасности. Внизу поднялась суматоха, и крики людей заглушали все еще продолжавшую играть музыку. Мчась по коридору к аварийному выходу, я слышала топот ног на главной лестнице. Я знала, что ты побежишь наверх. Любая мать бросилась бы наверх за своим ребенком, осознав происходящее, даже такая, как ты. Но я оказалась быстрее, и к тому же у меня была фора. Зная, что аварийная лестница вела к задней двери здания, в сады и спа-зону, я направилась именно туда.

Двор, в котором буквально несколько минут назад кипела жизнь, теперь опустел; только факелы остались стоять на страже. Я знала, что в панике люди толпой ринутся через переднюю дверь на парковку. Младенец был плотно завернут в одеяло, и, прижав этот маленький сверток к себе как футбольный мяч, я помчалась через двор к лабиринту из живой изгороди. Пробираясь по тропинке, огражденной, словно стражниками, кустами самшита, я все еще улавливала звуки пожарной сигнализации, к которым присоединилась едва уловимая мелодия пожарных сирен. Выбравшись из лабиринта, мы оказались надежно спрятаны от посторонних глаз. Мои ноги с бешеной силой несли меня прочь, и вот на земле показалось первое светящееся кольцо. На бегу я наклонялась вниз, поднимая оставленные мной маячки и пряча их в сумочке. В серых оттенках опустившейся на землю темноты машину было едва видно. Добравшись до своей сказочной кареты, я уже едва различала приглушенные звуки, доносившиеся из Ризомы.

Глава девятнадцатая

Разумеется, тебе лучше знать, что было дальше той ночью в Ризоме, но, думаю, я могу это представить. К тому времени, когда ты доберешься до комнаты яслей, большая часть детских кроваток уже будет пуста. Предположив, что работники детского сада уже вынесли Амару на улицу, ты развернешься и спустишься вниз по лестнице в числе последних эвакуировавшихся гостей, проталкиваясь через узкую дверную щель. Как раз в тот момент к парковке начнут стягиваться пожарные расчеты, с помощью света своих проблесковых маячков превращая костюмированную толпу людей в демонов.

Отыскав группу воспитателей детского сада с младенцами на руках, ты подойдешь к ним, сняв с лица свою блестящую маску. Ты будешь отчаянно всматриваться в лицо каждого ребенка, пока у тебя не начнет расплываться в глазах. Протискиваясь сквозь толпу нелепо выглядящих гостей