Мы с Эви составляем план, как все успеть по-быстрому, и полчаса спустя мы с Сэмми проскальзываем мимо репортеров. К счастью, никто не следует за нами, когда мы отъезжаем от дома, разве что тайно.

Мы удаляемся от центра Такомы и направляемся к парку, который находится в захудалом районе, переполненном многоквартирными домами и пекарнями, где все стоит слишком дорого. У большинства магазинов над окнами навесы, а под ними толкутся ребята с избытком пирсинга на лицах.

Хотя я надела солнечные очки и матросскую шапку, несколько раз люди останавливают меня, когда мы идем от машины к Подземелью комиксов. Почему-то я чувствую себя обязанной отвечать на все их вопросы, на какие смогу, может, чтобы доказать, что я – вовсе не заразное чудовище. На то, чтобы добраться до тускло освещенного магазина, где пахнет пылью и старой бумагой, уходит пятнадцать минут.

Сэмми, таща за собой свой вечный рюкзак, тут же бросается к продавцу, чтобы спросить о новых выпусках. Эви предлагает посидеть в ближайшей кофейне, пока Сэмми обсуждает тонкости визуального повествования. Мы неспешно идем туда, берем себе по латте со льдом и занимаем столик в углу кафе, смахнув с него крошки.

Она отбрасывает с лица прядь блестящих черных волос.

– В сети полно фото с тобой и Шейном. Ты ничего не хочешь мне рассказать?

Кофе попадает мне не в то горло, и я кашляю.

– Ничего.

Глубоко вдохнув, я рассказываю ей, как мы с Шейном отправились на разведку (никаких преступных действий!) и о нашем свидании с Джеком (никаких физиологических жидкостей!), и о сообщении от Александры.

Когда она отпивает из стакана латте со льдом, на соломинке остается отпечаток ее губ, накрашенных помадой цвета спелых ягод.

– Уверена, у Джека с Александрой ничего нет. Пока что. Но для тебя настало время смотреть на вещи прагматично. Если ты не можешь быть вместе с Джеком, почему такой красавчик, как Шейн, должен прохлаждаться без дела? Или ты сама?

– Хм, может потому, что я влюблена в Джека навсегда? И, если он согласен подождать – предположим, что это так – то и я согласна.

Она громко и протяжно вздыхает. Нет нужды пристально всматриваться в выражение ее лица.

– Но ты так много пропускаешь, Эйз.

Только в этот момент я понимаю, что в последнее время она почти не делилась деталями своей собственной жизни, а это на нее совсем не похоже. Она отводит глаза, и я убеждаюсь, что она что-то скрывает.

Я вожу пальцем по стенке своего стакана, вверх-вниз, оставляя след на запотевшем пластике.

– Между тобой и Рэйфом произошло что-то… ну, что-то значительное? Ты бы мне сказала, верно? Не скрывай что-то просто из-за того, что тебе кажется, будто меня огорчит рассказ о том, что нам с Джеком недоступно.

Ее щеки загораются нежнейшим оттенком розового.

У меня замирает дыхание.

– О господи. Когда? Как ты могла мне не рассказать?

Она морщится.

– Два дня назад. Просто ты оказалась в такой ситуации, и мне казалось, тебе будет неприятно слышать…

– Эви!

Я понижаю голос, заметив, что люди начали оглядываться на нас. – Я надеялась, что ты будешь делиться со мной всем, что важно для тебя. Вне зависимости от обстоятельств.

– Я… ох, да меня с ума сводило, что я не могу тебе рассказать.

Я крепко сжимаю в руках пустую чашку.

– Давай не дадим всей этой заварушке с генами в дополнение ко всему отнять у меня еще и лучшую подругу, ладно?

– Я так виновата… Если случится что-то еще важное, ты будешь первой, кто узнает, обещаю.

У меня щиплет глаза, но я киваю, задумавшись о том, окажусь ли я рядом, когда случится следующее важное событие в ее жизни. Стараясь не выдать, что у меня першит в горле, я произношу:

– Нам пора идти.

Мы возвращаемся в магазин комиксов. Резкий переход от яркого солнца к царящей в этом помещении темноте на мгновение ослепляет меня. Но когда мое зрение восстанавливается, я нигде не вижу Сэмми.

Я проталкиваюсь мимо теснящихся по всему помещению стоек с журналами.

– Сэмми?

Несколько мальчишек оглядываются на меня, будто я нарушила какие-то неписаные правила поведения. Я ускоряю шаг и зову все громче. Эви ищет с другой стороны магазина, и мы встречаемся посередине. Сэмми нигде нет.

Я бросаюсь к стойке продавца и спрашиваю:

– Вы не видели худого светловолосого мальчика, примерно вот такого роста?

Он отвечает, держа что-то за щекой.

– Ага, он купил последний выпуск «Алаказомба» и показал мне свои работы. Этот парень невероятно крут.

– Я знаю. Но куда он ушел?

Продавец пожимает плечами.

– Наверное, читать или рисовать.

Тут его лицо оживляется.

– Эй, я тебя узнал. Ты видела последний выпуск «Слухов недели»? Там было о том, как генетики создали любовный напиток…

Мы с Эви хмуро переглядываемся и выбегаем на улицу. У меня душа уходит в пятки, когда я кручу головой по сторонам – и понимаю, что Сэмми нигде нет.

Эви говорит:

– Не беспокойся раньше времени. Наверное, он пошел нас поискать.

Мы идем по улице в сторону, противоположную той, где было кафе. Я заглядываю в тату-салон, в книжный магазин и в секонд-хенд, крича:

– Сэмми!

Когда мы достигаем перекрестка, я замечаю светловолосого мальчишку, который идет по дороге немного дальше, и на нем такая же светло-желтая футболка, как у Сэмми. Он смеется, разговаривая с женщиной с фиолетовыми волосами. Я бегу к нему и с облегчением убеждаюсь, что это действительно мой брат.

Я хватаю его за плечи.

– Сэмми, что за дела?

Он испуганно замирает.

– Я думал, вы пошли в эту сторону. Прости.

Женщина наклоняется ко мне, балансируя на пятнадцатисантиметровых шпильках.

– Эйслин Холлингс? Я тебя искала.

Я отступаю на шаг.

– В самом деле? Как вы узнали, что я здесь?

Она скептически усмехается.

– Ах, дорогая, тебя легче отследить, чем сигнал GPS.

Из скрытого тенью подъезда выступает парень с бицепсами, огромными как канталупы. Он держится в метре от нас, но приветствует женщину медленным кивком, от которого у меня по спине бегут мурашки.

Женщина хлопает ресницами.

– Я хотела лично пригласить тебя на эксклюзивную вечеринку. Зик Такахаси, человек, который, как и ты, получил дозу «харизмы», но не пострадал от побочных эффектов, будет там, и мы будем очень рады, если ты тоже проведешь с нами завтрашний вечер.