Наступил вечер к тому моменту, как Жюстин добралась до Александрия Парк и припарковала крошечный «Фиат» на худшем месте в до странности узкой парковочной зоне Эвелин Тауэрс. Там маленькая машинка могла простоять несколько недель или даже месяцев – и краска на ней постепенно выгорала от ярко-красного до цвета ржавчины, а капот покрывался слоем опавших лепестков акации и птичьего помета – до тех пор, пока Жюстин снова не решала съездить домой.

Закинув рюкзак на плечо, Жюстин двинулась по тропинке, ведущей сквозь заросли сирени на улицу. Когда она добралась до своего двенадцатого этажа, то обнаружила, что там ее поджидает Ник. В этот самый момент Жюстин ужасно захотелось, чтобы на ней было что-то поприличнее старых одежек из шкафа в Эденвейле. Чтобы волосы были уложены. Или, по крайней мере, слегка подкрашены ресницы.

Сам Ник, очевидно, недавно вылез из душа, и на его волосах все еще блестели капельки воды. Под классной спортивной курткой на нем были светло-голубая футболка с принтом, почти миленькая, и джинсы получше, чем обычно.

– И куда же вы собираетесь в этот прекрасный воскресный вечер, мистер Джордан, да еще в таком убойном виде?

Но Ник выглядел каким-то рассеянным. Он пробежал рукой по своим влажным волосам.

– Как прошла вечеринка?

– Здорово, – ответила она. – Было… здорово.

На обратном пути ей не терпелось рассказать Нику все новости из дома – о том, что главный задира их школы принял буддизм, и о том, что одну из почтенных матрон округи поймали на воровстве зубной пасты в супермаркете. Но теперь, видя его перед собой, она поняла, что время сейчас неподходящее.

– Знаешь, я бы хотел с тобой кое о чем поговорить, – сказал Ник.

Жюстин: Все же будет хорошо? Или плохо?

Мозг: Ну, обычно нам не нравится фраза «Я бы хотел с тобой кое о чем поговорить». Слишком уж она похожа на «Надеюсь, ты не будешь возражать, если я скажу, но…»

– Я не стану этого делать.

Жюстин сразу же поняла, о чем речь. Но все равно переспросила:

– Делать чего?

– Прослушиваться. Не могу.

В груди Жюстин снова начала разрастаться пустота. И она падала вниз, вниз, вниз. Сквозь слои этой тоскливой пустоты.

– Я думала…

– Мне очень жаль, – сказал Ник. – Я знаю, ты хотела, чтобы я сходил, и многое сделала, чтобы выбить мне шанс встретиться с Элисон Тарф. И я хотел пойти. Правда. Но, похоже, я буду в отъезде большую часть лета и вряд ли смогу совместить расписания. И, послушай, я хотел сам тебе сказать.

– В отъезде? Почему?

– Я получил работу.

– Ты получил роль? – с надеждой уточнила Жюстин.

– Мне сказали, это та же роль, только без лишних слов, – сухо объяснил Ник.

– О?

– Мы с Лаурой будем играть пару для «Шанса». Ну, знаешь, виноделы. Они хотят подписать с нами контракт на пять лет и сделать рекламную серию. Телевидение, пресса, интернет. Ты не поверишь, сколько они готовы заплатить мне за то, что я надену ковбойскую шляпу и подержу бокал с вином.

– Модельный бизнес? – спросила Жюстин, не особо стараясь скрыть презрение. – Ты будешь моделью?

– Дай мне объяснить, – уязвленно произнес Ник.

Зная, что все ее эмоции написаны на лице, Жюстин не могла решить, куда смотреть, как встать, куда деться.

– Ты не обязан.

– Мне нужно, чтобы ты поняла. Не знаю, читаешь ли ты гороскопы. Скорее всего, нет, но ты ни за что не догадаешься, кого Лео процитировал в моем гороскопе на этот месяц. Давай. Угадай.

Жюстин покачала головой с несчастным видом.

– Шекспира, – объявил он. – Шекспира. Можешь в это поверить?

Она могла.

– Будь мне подругой, дерзость! И с головы до ног вооружи! Там была такая цитата. Из «Цимбелина».

Жюстин задумалась. Осторожно и все равно понимая, что ходит по тонкому льду, она предположила:

– А это не могло значить, к примеру, что тебе следует набраться дерзости и пойти на прослушивание к Элисон Тарф, в ее новую, эм, шекспировскую компанию?

Ник вздохнул.

– Нет, вряд ли. Определенно нет. Ведь дерзость мне для этого не требуется. Видишь ли, меня это вовсе не пугает. Не потрясает до глубины души. Но бросить все, что для меня важно, для любимой? Это больно. Это требует настоящей храбрости. Истинного мужества.

Жюстин ждала, когда он продолжит.

– Будь мне подругой, дерзость! И с головы до ног вооружи! Так сказал Лео. Поэтому я собираюсь сделать то, что кажется мне самым отчаянным. Собираюсь пожертвовать нечто, чего я хочу, по-настоящему хочу, чтобы дать Лауре то, чего хочет она.

– И что же это?

– Меня всего, – сказал он абсолютно искренне. – Целиком, без остатка. Лео посоветовал приложить больше усилий для достижения цели. Сделайте решительный шаг, Водолеи! Вот что он сказал. И именно это я собираюсь сделать. Я попрошу ее стать моей женой.

Мозг: Я настоятельно рекомендую тебе сейчас промолчать.

Жюстин произнесла:

– Предполагается, что Стрельцы бывают довольно резки, так?

Нет, нет, нет, нет. Рот на замок, Жюстин!

Ник сказал:

– Скорее, откровенны. Да.

Мозг: Жюстин! Закрой. Рот.

– Тогда позволь мне быть откровенной. Меня ничуть не удивляет, что Лаура стала лицом этих духов, «Водяная лилия», да? Превосходный выбор. Даже больше, чем просто превосходный.

– О чем ты?

– Она вся такая красивая снаружи. Великолепная. Роскошная. Но ты когда-нибудь переворачивал ее? Ничего, кроме крошечных запутанных корешков. Ничего. Совсем. Ничего. Кроме внешности.

Ник разочарованно покачал головой.

– Знаешь, я такое вижу постоянно. Женщины всегда ненавидят Лауру. Все потому, что она красивая. Они начинают ее ненавидеть, даже толком не узнав.

– Извини, что? – удивилась Жюстин. – Я вовсе ее не ненавижу. А если бы и ненавидела, так не за ее красоту. Может быть, для тебя внешность и главное, но для меня нет.

– Главное для меня?

– Ты когда-нибудь задумывался о том, что вам в друг друге нравится ваше почти идеальное сходство?

Мозг: Нет, нет, нет, нет. Не иди этим путем. Отмена операции! Отмена операции!

– Я к тому… На чем строятся ваши отношения? Определенно не на том, что лучше для тебя, Ник. Тогда на чем? На самом деле? А? Странное желание воспроизвести себе подобного путем осмоса[77]?