– Мне никто ничего не говорит! – пожаловалась мать. – Скажи хоть ты – у них неприятности, да?

Алина попыталась смягчить ситуацию. Она призналась, что у Марины, в самом деле, возникли кое-какие финансовые затруднения. Но муж всецело на ее стороне, и тут нечего опасаться.

– А пистолет? – всхлипнула мать. – Ты говорила про какой-то пистолет!

– Тут нечего опасаться, – уверяла ее дочь. – Пистолет попал к ним случайно.

Она попросила, чтобы мать назвала хотя бы имена детей, с которыми Илья и Катя играли во дворе. Мать постаралась припомнить их друзей. Но розыски ничего не дали. Алина впустую потратила два часа, слоняясь по двору и расспрашивая поочередно детей и старушек. На нее смотрели, как на ненормальную. Катя и Илья появлялись тут редко, тесных знакомств завести не успели и многие попросту не помнили их в лицо.

И она поехала домой.

А поздно вечером, когда она ворочалась в постели, пытаясь уснуть, ей вспомнился давний разговор с племянниками. Это было года два назад. Может быть, Катя и забыла эту беседу, но Илья должен был помнить. Ему тогда было восемь лет.

Алина загорала в саду, растянувшись на продранном ватном одеяле, памятным ей с той поры, когда дача еще принадлежала покойной тетке. Правда, тогда это одеяло лежало на теткиной постели и было совершенно целым. Племянники резвились рядом – играли, лениво перебрасываясь красным резиновым мячом. Алина иногда начинала дремать, солнце всегда наводило на нее истому, но заснуть окончательно ей мешали крики детей. Она несколько раз просила их быть потише, но те и ухом не вели. Наконец мяч звонко шлепнул ее по голой спине. Было вовсе не больно, но Алина совершенно по-детски обиделась и села:

– Ах вы, морды сопливые! Пошли вон отсюда!

Катя сделала вид, что не слышит. Зато Илья сразу притих и предложил сестре поиграть… В могилу. Услышав такое, Алина сразу заинтересовалась. Спать больше не хотелось.

Оказывается, мать когда-то рассказала детям, что в их возрасте похоронила под старой яблоней найденного в поле мертвого крота. Показала им место – дети уж очень просили. И теперь, время от времени, им приходило на ум поиграть «в могилу». Катя собирала цветочки и плела венки. Илья брал на себя мужские заботы – подравнивал едва заметный холмик и воровал из кухни конфеты – для поминок. Все было как на настоящей могиле – не хватало только фотографии усопшего крота.

Алина тогда втайне потешалась над ними, но в общем наблюдала за игрой с большим интересом. Дети любят играть в «свадьбы», «дома» и «похороны» – ничего удивительного и циничного тут нет. Она наблюдала за тем, как они серьезно, почти торжественно, украсили холмик маленьким венками из полевых цветов. Алина подумала тогда, что немногим умершим людям выпадают такие почести, как этому безымянному кроту-сироте.

«Ну а если они нашли Дольфика и решили его похоронить… Они должны были положить его под дерево, рядом с кротом! Правда, мы нигде не увидели следов раскопок. Но чтобы захоронить такую маленькую собаку, много копать не нужно. Дети могли вспомнить, что играли в „могилу“… Если там окажется Дольфик – значит, они в самом деле побывали на даче…»

Она представила себе эту парочку – порывистую, энергичную Катю и спокойного, несколько флегматичного мальчика. Он давно уже забросил детские игры. Сентиментальностью не отличался. Никого не изводил капризами – и немудрено, ведь его-то не избаловали, в отличие от сестры. Марина всегда относилась к нему чуть небрежней, чем к дочери. Совсем чуть-чуть. Все думали, что она больше любит Катю. Истинная причина выяснилась только теперь. Женщина явно боялась, что муж будет ревновать ее к чужому ребенку.

«Я могу допустить, что Илья согласился убежать вместе с сестрой, чтобы найти Дольфика. Могу представить, как он помогал похоронить собаку под деревом. Могу даже понять, что он обиделся на родителей и не желал возвращаться домой. Но чтобы отсутствовать сутки и не дать о себе знать?! Это явно в духе девчонки! Илья тут совершенно ни при чем, на такие выходки он не способен! Почему же он-то до сих пор не дал о себе знать?!»

Магазин открывался во вторник. В принципе все было готово уже к понедельнику, но Надя и Вероника оказались суеверными и не желали начинать дело в тяжелый день. Алина только пожала плечами, услышав об этом – ведь самым тяжелым днем все равно будет день открытия – так какой смысл что-то переносить?

Она ждала этого дня и боялась его. И даже не потому, что для нее это было символом сбывшейся надежды. А также – напоминанием о долгах, которые взял на себя ее отец. Она уверяла себя, что это глупости, но… Больше всего волновалась из-за того, что увидит Эдика.

Он изменился. Сперва она узнала фотоаппарат в его руках – прежний или просто очень похожий на прежний «Никон». Потом – улыбку. Она тоже была похожа на прежнюю, во всяком случае девушка попыталась себя в этом убедить. А вот глаза изменились. Раньше они напоминали ей искрящееся, голубое южное море. В них было что-то радостное, безмятежное, легкое. Во-первых, теперь изменился их цвет. Они стали почти серыми и больше не искрились. А во-вторых – он сразу их отвел, как только увидел Алину.

В зале было тесно и душно – народу набилось, как на распродажу, да в сущности, тут и была распродажа. Небольшая речь Нади, шампанское, памятные подарки – вешалки с названием магазина. Кто знает, были ли нужны покупателям эти вешалки? Но расхватали их в одни миг.

Алина держалась скромно, речей не произносила, шампанское едва попробовала. Она знала, что Эдик не спускает с нее глаз, хотя стоило ей на него взглянуть – оказывалось, что он смотрит куда-то в сторону. Наконец они оказались рядом – за вешалкой с верхней одеждой.

– Привет.

– Привет, – отозвалась она. В руке Алина все еще держала нетронутый стакан с шампанским. Шампанское успело нагреться, и теперь было теплее ее ладони. – Давно тебя не видела…

– Пять лет.

«Четыре года», – подумала она, продолжая следить за Надей. Та сегодня была в ударе и выглядела намного моложе своих лет. А сколько ей было на самом деле? Когда женщина уставала, то ей можно было дать все пятьдесят.

– Это здорово, что ты работаешь по специальности, – продолжал Эдик. – Теперь многие занимаются черт-те чем.

– Это верно, – Алина по-прежнему на него не смотрела. – Мне повезло.

– Я думаю, дела у вас пойдут хорошо, – продолжал тот. Голос был ужасно ненатуральный – как будто он пытался проверить ее на прочность и при этом не был уверен в самом себе. – Замечательное название, да и витрины оформлены классно… Цены подходящие.

– Да.

Они помолчали. Алина уговаривала себя, что к этой встрече стоит отнестись как можно проще. Что ни в коем случае не нужно задавать никаких вопросов. Ее не должно интересовать, чем он занимается, где и с кем живет. Она сдержалась и ни о чем не спросила.

Зато не выдержал он – и когда Эдик спросил, чем она занималась все эти годы, ее окатила неожиданно горячая волна. «Ему это интересно? Господи! Какая же я дура, что так волнуюсь!»