Он залпом ее опустошил. Кофе был заказан час назад и давно успел остыть. Наверняка теперь это была жуткая бурда, как все, изготовленное в этой забегаловке, но напиток произвел неожиданное действие. Эдлик казался почти трезвым и заговорил куда спокойнее.

– Мне торопиться некуда, кто меня ждет? Поехали, куда скажешь.

– А твоя подруга? – невнимательно спросила она, продолжая разглядывать свое лицо в зеркальце. Алина была довольна собой. Сегодня утром, собираясь на открытие магазина (точнее, на встречу с бывшим возлюбленным), она наложила самый изысканный макияж, какой только могла себе представить. И даже теперь, в восемь вечера, он смотрелся прекрасно.

– А что моя подруга? – храбрился Эдик. – У нее своя жизнь. Едем.

Правда, когда он узнал, куда придется ехать, сразу приуныл. Алина посматривала на него и украдкой улыбалась. Ненадолго же его хватило! Впрочем, его и в первый раз хватило ненадолго. Однако подмосковный поселок – это не курорт в Крыму. Тут так просто не отвертишься. Слишком близкое расстояние.

– Я не знаю дороги! – уныло сказал Эдик.

Алина успокоила его – она-то дорогу знала отлично. Ей много раз приходилось ездить на дачу из разных точек Москвы. На миг ее охватила жалость – ну что она мучает этого несчастного типа, который, в сущности, совсем перед ней не виноват? Отпустить бы его с богом, пусть убирается к своей подружке, у которой своя жизнь… Но они уже покинули пределы кольцевой автодороги.

О ребенке она рассказала ему, когда они почти подъезжали к поселку. Тут не было ни чувства мести, ни желания исповедаться, получить ответную порцию жалости. Она просто сообщила ему этот факт, когда он посетовал, что детей у него нет, а хотелось бы… Алина изумилась и, почти помимо своей воли, сказала ему все. Хватило нескольких слов – простых и страшных. Во всяком случае, он перепугался.

Эдик резко тормознул. Машину снесло к краю шоссе, и они почти завалились в кювет. Как на грех, впереди виднелось дерево с повешенным на нижний сук увядшим венком. Кто-то здесь разбился – и не так давно, памятника поставить еще не успели.

– Осторожнее, – растерянно сказала она, хотя машина уже стояла.

Эдик повернулся:

– У тебя был ребенок?!

– Ну и что? – поежилась девушка. – Как будто ты его хотел!

– Я же не знал! Ты избавилась от него?

– Избавилась, – бросила она, отворачиваясь и глядя в окно. – Пыталась тебе дозвониться, но ты съехал с прежней квартиры, а другого телефона у меня не было. И твоя хозяйка сказала, что тебе постоянно звонят бабы, которых ты бросил. Я подумала – раз уж я одна из всех – что тут церемониться?

Она говорила совсем не то, что хотела сказать. И не то, что чувствовала. А он молчал. Алина поглядела на него. Он сидел очень бледный и пытался свинтить крышку с бутылки. В бутылке, по счастью, была всего-навсего минеральная вода. Она отняла у него бутылочку:

– Дай, я сама.

Эдик напился, облив при этом грудь. Вытер мокрый рот и запальчиво продолжал упрекать ее, что она не имела права так поступать, что человека все равно можно найти, что он совсем не прятался – просто пришлось переехать…

Алина молчала. Молчала так красноречиво, что он в конце концов умолк. Наконец она сказала:

– Я ведь тоже не пряталась. Еще некоторое время пожила у родителей. И мой телефон ты, как выяснилось, не потерял. Мог тогда позвонить. Хотя бы привет передать.

Эдик не ответил.

– Кстати, почему ты вдруг позвонил сейчас? Только потому, что мы должны были встретиться?

Он попросил не ехидничать. Она, дескать, всегда этим отличалась – удивительным ехидством. Позвонил потому, что вспомнил. Ну верно, когда-то он повел себя не совсем порядочно. Это что – повод теперь его упрекать?

– Ладно, поехали, – нервно сказала она. Разговор заходил в тупик. Алина чувствовала, что стоит коснуться волнующей темы, как Эдик тут же пытается прикрыться каким-то щитом. А если так – какой может получиться разговор?

– Куда мы едем-то? – спросил он, выезжая на дорогу. Голос повеселел – Эдик обрадовался, что они переменили тему.

– На дачу, к сестре, – коротко ответила она. А когда он спросил ее зачем, Алина огорошила его:

– Искать детей. Да не моих, не бойся! Дети у нее пропали, еще в пятницу. И где они – непонятно.

* * *

Дом явно приобрел в поселке дурную славу. Алина убедилась в этом, поймав на себе взгляды соседей, когда Эдик припарковал машину у калитки. На улице в это время было довольно оживленно – если можно считать оживлением наличие четырех-пяти местных жителей. Алину тут прекрасно знали, по крайней мере в лицо. Но уставились на девушку так, будто она несла в себе какую-то угрозу. Даже Эдик заметил.

– Что они так смотрят? – проворчал он, извлекая из машины магнитолу – по городской привычке. Здесь, в поселке, стекол в машинах не разбивали. Всегда находилось слишком много свидетелей – ведь в деревне никогда не знаешь, кто подсматривает из-за забора.

Алина потянула его во двор:

– Ладно, не обращай внимания. Погоди минутку, я сейчас.

Оставив Эдика на дорожке, она побежала к бабе Любе. Старуха, по счастью, была в огороде – ее не пришлось долго искать. Увидев старую знакомую, баба Люба разахалась:

– А я тут ночей не сплю! Дети нашлись?

Узнав, что Илья и Катя еще не объявились, старуха страшно расстроилась. Она даже ничего не ответила, но Алина видела, как она что-то шепчет себе под нос. Скорее всего, проклинает развратный город, где, по ее мнению, на каждом шагу подстерегали несчастья. Хотя, как убедилась Алина, несчастья случались и в поселке. Причем поблизости от ее дачи.

– У нас никто не появлялся? – спросила Алина.

– Нет, я посматриваю. И за стеной тихо.

Тихо или громко за стеной – полуглухая старуха судить не могла. Но Алина все-таки ее поблагодарила и вернулась во двор. Эдик спросил, какого черта они тут делают в такое время? Уже темнеет! Она видела, что ему нехорошо – хочется или продолжить пьянку, или лечь спать. Но девушка не обратила на это никакого внимания. Она сама поражалась – как непринужденно и свободно вела себя с этим человеком, который когда-то так занимал ее воображение. Она направилась к сараю, достала лопату и легко нашла заветное место под старой яблоней.

– Вот тут, – сказала она, передавая лопату Эдику. – Копай, только осторожно.

Он побледнел, и лопата глухо ткнулась лезвием в землю. Алина собралась его выругать, но тут вспомнила: она только что говорила, что они едут искать детей, а теперь велит копать… Ясно, что он мог подумать.

– Да нет, – одернула она своего растерявшегося спутника. – Тут может быть только собака. Ну и еще крот, только что там осталось от крота за столько лет. Он был совсем малютка!

Судя по лицу Эдика, он решил, что старая подружка слегка рехнулась. Но все-таки взял лопату и принялся копать. Парень ковырял землю так неловко, что сразу стало ясно – это совершенно городской житель, никогда не имевший доступа к грядкам. Алина даже хотела перехватить у него инициативу, но тут под лезвием лопаты обнаружились какие-то черные лохмотья. Девушка приказала остановиться.