— Да, могла. Но согласись, Лидия Егоровна не самое распространенное имя-отчество, плюс набор ее болячек…

— Не умничай, Новиков. Я просмотрела все, не вчера же родилась, и понимаю, как это важно для тебя. — Таисия глубоко и протяжно вздохнула. — Нет такой. С таким именем и похожим диагностированием у меня набралось полтора десятка женщин. Семеро из них имеют приблизительно такую же дату рождения, но ни одна в точности не повторяет год, месяц и день рождения Астаповой Лидии Егоровны. Такого же не бывает, Новиков, ты же это должен понять.

— Не бывает, — вздохнул он удрученно. — Но выбора у меня нет. Ты где сейчас?

— А что? — Таисия мгновенно насторожилась.

— Мне нужно забрать список этих больных женщин. Адреса имеются?

— Да. Степа… — Она снова протяжно и делано тяжело вздохнула. — Ты же понимаешь, что твой визит может меня скомпрометировать: ко мне с минуты на минуту должен заглянуть мой жених, поэтому… Я оставлю информацию у секретаря. Тебя это устроит?

Он чуть не сказал: «Еще как», но сдержался. Так же протяжно и так же тяжело вздохнул, давая понять, как много он теряет, не увидев ее, горячо поблагодарил и тут же развернул мотоцикл в сторону города.

Черт, он который день не был дома. Только сегодня собирался навестить брата, который в последнее время что-то начал его беспокоить. Недавняя история с их несостоявшимся походом едва не выбила их относительно размеренную жизнь из привычного холостяцкого русла, но после долгой беседы с адвокатом Степан быстро успокоился и снова ринулся разгребать проблемы любимой женщины.

Он плохой брат, плохой наставник! Наверное, но так у них повелось: Сашка был самостоятельным и правильным парнем, серьезно занимался тяжелой атлетикой, нормально учился в школе, к тому же тетка по линии отца часто заглядывала, присматривая за хозяйством, когда он бывал в отъезде. Сам же Сашка в присмотре не нуждался, остротой ума и правильностью суждений он иногда мог заткнуть за пояс старшего брата, во всяком случае, сам брат, редко появляясь дома, на это искренне рассчитывал.

Конверт, оставленный Таисией на столе секретарши, вмещал в себя несколько листов писчей бумаги с выписками из историй болезни. Там же имелись и адреса женщин, страдающих перечисленными ею недугами.

Степан решил начать поиски в соответствии со списком. Вот как объедет все семь адресов, так сразу же позвонит домой, но позвонили ему…

Звонил Давыдов. По всему было видно, что настроение у него было паршивое.

— Черт, я объехал полгорода. Я исследовал все это гребаное генеалогическое древо, все пусто, Степа! У меня просто руки опускаются, честное слово. А что у тебя?

— У меня в руках список из семи фамилий, Дим. Все женщины с отчеством Егоровна. Возраст, истории болезней — практически одинаковы, но ни одна не подходит по описанию к той даме, что интересует нас с тобой.

— По какому описанию, я не понял?

— Точную дату рождения я имею в виду, — терпеливо объяснил Новиков, ощущая раздражение Давыдова почти физически.

— Это все фигня, Степа! — взорвался вдруг Давыдов. — У моей матери в паспорте значилась одна дата, а в свидетельстве о рождении совсем другая. И вот эта пара дней разницы после смерти отца ей таких нервов стоила… Но сейчас не об этом. Если эта женщина так боится, если у нее хватило ума поменять фамилию и, возможно, имя, то уж о дате рождения, тем более в больничной карточке, где точность весьма сомнительна, она наверняка позаботилась. Поехали к твоим Егоровнам! Хотя…

— Что опять? — всполошился Степан.

— Это может быть совсем и не она — звонить может кто угодно. Это может быть ее мать, ее давняя подруга или вообще черт знает кто, о существовании которого мы с тобой и знать не знаем. — Давыдов грубо, с каким-то диким подвыванием выругался. — Но у нас с тобой просто нет другого выхода, так ведь, Степа, кроме как начать свои поиски именно с нее?!

Начало совещания, назначенное на пятнадцать ноль-ноль, затягивалось.

Кириллов, как всегда в безупречно белой сорочке, с идеально повязанным галстуком, сидел в директорском кресле и с напряженным вниманием вглядывался во что-то, лежащее прямо перед ним на столе.

Лилечка сделала пару пробных шажочков в направлении того места, где восседал ее босс, и ей все же удалось разобрать, что он рассматривал. Это были фотографии. Тоненькая стопка фотографий стандартного формата, что именно на них было изображено, ей видно не было. Она и не стремилась. Она просто пыталась понять, отчего это шеф который день ведет себя с ней как-то странно. Долго анализировала свое поведение и, так и не найдя в нем ничего предосудительного, принялась искать причину в его окружении. К финалу второго дня девушка сделала вывод, что у шефа проблемы в семье. Почему она так решила? Все просто! Его жена не звонила и не заходила. И если приходами на фирму его ненаглядная Полина не злоупотребляла, то уж звонками могла свести с ума ее лично. Она не звонила уже который день. Шеф не ездил домой на ночь, оставаясь ночевать в гостинице. Это было уже что-то…

— Лиль, — Кириллов вытянул руку в ее сторону и призывно шевельнул пальцами, — подойди…

Она подошла и встала чуть сзади, с правой стороны. Она всегда так становилась. Так было удобнее ловить бумаги, которые подписывались ее шефом и порою веером посылались в ее сторону.

— Как думаешь, детка, что это? — Евгений двинул по столу в ее сторону снимки, причем двинул с заметной брезгливостью в жесте. — Посмотри на этого идиота!

Лилечка с рабской покорностью взяла в руки фотографии, просмотрела несколько кадров и тут же отложила их, залившись краской по самые брови.

То, что было изображено на фотографиях, мало сказать попахивало развратом — откровенные сцены педофилии, вот как это называлось.

— Где он сейчас, не знаешь? — Кириллов окинул ее взглядом с головы до ног. — Прекрасно выглядишь, детка! Я тут замотался, совсем забыл, что ты в отпуск просилась. Извини!

— Да что вы, Евгений Александрович, я же понимаю… — промямлила она вежливо, хотя ровным счетом не понимала, почему это она в одночасье превратилась в детку, да еще и прекрасно выглядевшую. Такого раньше за боссом не водилось. Точно, конфликтом в семье попахивает.

— «Понимаю»! — беззлобно передразнил ее Евгений и заулыбался призывно. — Что ты понимаешь?

— Ну… что вы устали и, наверное, огорчены вот этим. — Она чуть тронула аккуратным коготком стопку фотографий.

— Этим?! Я не огорчен, дорогуша. — Он снова обратил свой взор на стол. — Я этим просто взбешен! Я в ярости, и я просто готов удушить этого ублюдка. Так где он сейчас?

— Должен был быть у себя вместе с Ильей Сергеевичем. Они ждали начала совещания, но вы… — изумленно пробормотала бедная Лилечка, не знающая, что и думать.

Такие метаморфозы случались с Евгением не часто. Правильнее сказать, с таким она столкнулась впервые. В ярости?! О какой ярости идет речь, если глаза его искрятся весельем, которое делает его взгляд таким нежным, таким необыкновенным… что просто невозможно поверить во что-то плохое.