Обернувшись, Шурасино увидел, что высоко надпикирующей крепостью, раскинув крылья, парит огромная белокрылая птица. Онаказалась неподвижной, точно ее не существовало на самом деле, а она была лишьросчерком пера на горизонте.

– Это альбатрос. Зачем ты стрелял?Говорят, убить альбатроса плохая примета, – сказал Шурасино.

– Знаю. Но альбатросам место над океаном.Эта птица сопровождает нас от самого побережья. И за все это время не сделалани одного взмаха крыльями… Поверь мне, это неспроста.

Борейский маг задумался.

– Хотите, я попытаюсь сбить еемолнией? – предложил он, потянувшись к амулету.

– Не стоит. Если бы эта птица моглаумереть – она бы уже умерла, – глухо сказал Мардоний.

У него появилось предчувствие, что все этобудет иметь нехорошие последствия.

Ург озабоченно потрогал пальцем промятуюпластину на своей кожаной куртке – воспоминание о посещении Лысых Опят, отгостеприимства жителей которых они едва спаслись полчаса назад.

– Еще раз разжевываю план для самыходаренных. Мы идем в Арапс с чашей, чтобы встретиться там с Хозяйкой МеднойГоры. А перед этим заглянем ненадолго в Тыр, – сказал он.

– Зачем в Тыр? – спросил Ягуни.

На скуле у него красовался внушительныхразмеров фингал – доказательство того, что даже подгнившее яблоко, пущенноеумелой рукой, может быть грозным оружием.

– Потому что Тыр нам по пути. И ещепотому, что я должен показаться мамуле на глаза, – объяснил Ург.

– На глаза?

– Ну да. У нас с мамулей договоренность.Она должна увидеть меня хотя бы раз в неделю, чтобы прочитать мне мораль иубедиться, что со мной все в порядке. Если меня нет дней десять, она начинаетнервничать, а через две недели поднимает всех на уши. Все берут копья, луки,мечи и идут вправлять мозги либо мне, либо тому, по чьей милости я задержался.У моей мамули дар. Она умеет стимулировать энтузиазм у мужского населениянашего поселка. Правда, иногда мне кажется, что у них просто не остаетсявыбора.

– А твой отец не беспокоится? –удивился Ягуни.

Ург замотал головой:

– Мой отец замечательный человек! Егоневозможно встревожить. Правда, кое-кто скажет, что это оттого, что он никогдаменя не видел. Но мне лично кажется, что от этого он замечателен вдвойне.

– Ты уверен?

– Разумеется. Его же видели мои старшиебратья. У одного из них он даже успел срезать кошелек, – сказал Ург и, ненагружая больше никого своими семейными проблемами, быстро пошел через лес.

Ягуни и Таня последовали за ним. Колени у Танибыли уже синие от слишком близкого знакомства со струнной музыкой,представленной громоздким изделием Феофила Гроттера. Еще не начиналосмеркаться, когда внизу, под холмом, блеснула голубоватая чешуя реки, котораяузкой змейкой вилась по равнине.

Сразу за мостиком к холму прилипли несколькодесятков невзрачных разномастных домиков. Многие домишки висели прямо надкручей, так что у хозяина были все шансы однажды утром после ливня проснуться вреке. Еще треть домов выглядела так, будто их папа был шалаш, а мама землянка.Похоже, хозяин строил их на один сезон, собираясь переждать весенние дожди иуйти, а потом прижился, но строить ничего нового не стал. Временное любитстановиться постоянным. Часто это главное его развлечение.

– А вот и Тыр! – с вызовом произнесУрг и очень внимательно, точно прося о чем-то, посмотрел на Ягуни.

– Разве я что-то говорю? Тыр и Тыр.Прекрасное место, – сказал Ягуни.

Они перешли мост, который караулил молчаливыйпарень с дубиной, кивнувший Ургу как хорошему знакомому, и вошли в поселок. Ихнемедленно облаяли три собаки – одна из них немыслимой окраски, с обвисшимправым ухом. Остальные две быстро отстали и удалились по своим делам, а этадолго еще бежала следом.

– Хороший песик! С тех пор, как сталтаскать из леса кости мертвяков – совсем помешался. Зато с ним ночью по лесамходить можно. Он мертвяков издали чует, – заметил Ург.

Сразу за копной подмоченного сена он повернулв переулок и внезапно не без смущения остановился у двухэтажного, довольнобольшого дома. Второй этаж слегка накренился в сторону улицы, так что казалось,будто он из любопытства стремится заглянуть в окна первого.

– Подождите здесь. Я сейчас, –торопливо буркнул Ург и, открыв дверь своим ключом с головой ласки, исчез вдоме.

Захлопнулась дверь.

– Нас в гости не пригласили! –заметил Ягуни.

– Не похоже на Урга. Скорее всего он неожидает ничего хорошего, – сказала Таня.

Ей это было знакомо – приходить домой сощущением, что тебе вот-вот дадут пинка. Знать это и все равно идти, потому чтодругого выхода все равно нет. Но откуда, тьма ее возьми, она об этом знала, еслиее лишили самого главного – памяти?

Заскрипела лестница, весь хлипкий дом пришел внекоторое беспокойство – это Ург там внутри поднимался на второй этаж. А потомТаня и Ягуни услышали голоса – дом, как старый сплетник, проводил их свеличайшей готовностью.

– Ург?! – окликнул кто-то высокимголосом.

– Да, мам!

– Почему ты стоишь в тени? Ну-ка идисюда, к свету. Посмотри в глаза своей матери! Что с твоей курткой?

– Ничего, мам.

– Не ври. Это след стрелы. Кто в тебястрелял?

– Я забыл спросить, как его зовут. Ты жезнаешь, мам, я всегда с трудом знакомлюсь с новыми людьми. К тому же этих новыхлюдей было довольно много, – с иронией сказал ее сын.

– Не отворачивайся, Ург! Я отлично вижу,когда ты говоришь неправду. Неужели ты снова брал чужое?

– Всего пару кошельков, мам. Можносказать, в обоих случаях меня об этом почти попросили.

Женщина всхлипнула:

– Ах, Ург, не оправдывайся! Ты позор длянашей семьи! Ты срезаешь кошельки и позоришь этим свою старую больную мать!

– Но, мам…

– Что «мам»? Умоляю тебя, опомнись. Да, язнаю, я виновата… Я воспитывала тебя одна, возможно, мне не хватало твердости,чтобы сделать из тебя достойного человека. И вот ты вырос вором!

– Мам, снова ты об этом… – простоналУрг. Видно было, что разговор этот ведется не впервые.

Теперь женщина уже не плакала. Голос сталжестким, требовательным.