– Многое, – дядя Саня коротко улыбнулся. – Во первых, совершенно непонятные, почти истеричные действия Антона. Ну что он у тебя носится с этой коллекцией туда-сюда. Это больше характерно для кого-нибудь из женщин с неустойчивой психикой, для той же Аллы. Кроме того, меня изумляет твоя кровожадность.

– Моя? – изумилась я.

– Ну да. Ты спокойно, я бы даже сказал, лихо, предполагаешь, что Антон убил Евгения, а потом, некто, убил Антона. Но здесь, в доме, не так много народа собралось, всего десять человек. И из них, по твоим рассуждениям, двое убийц – двадцать процентов от списочного состава. Не слишком много? Да и убийцы какие? Просто мясники, оба! Один работает ножом, другой, без раздумий, бьет топором. Ты согласна, что все это, несколько неестественно?

Я печально покивала, признавая его правоту и, чтобы окончательно похоронить свою версию, добавила:

– А кто-то третий сталкивает Вику.

– Да, – он понял меня с полуслова. – Крайне непонятное действие. Очень рискованно и никакой гарантии, что жертва погибнет. Такое ощущение, что ее столкнули только для того, чтобы всех запутать еще сильнее.

– Куда уж сильнее, – вздохнула я. – Я, например, вообще уже ничего не понимаю. Дядя Саня, а может, попробуем заманить преступника в ловушку?

– Что это ты придумала? – судя по тону, дяде Сане мое предложение не понравилось еще до того, как он его выслушал. – Какие такие ловушки? Медвежий капкан в коридоре хочешь поставить?

– Нет, конечно, – несмотря на серьезность ситуации, я не удержалась от короткого смешка. – Но давайте рассуждать логически. Если мы принимаем за аксиому, что Борис с Николаем непричастны к убийствам, то под подозрением остаются только четыре человека: Вика, Алла и Лайза с Марией.

– Глубокий вывод, – хмуро заметил дядя Саня. – Вот что значит, высшее математическое образование.

– Совершенно не вижу причин для издевки, – я холодно взглянула на него. – Убийца сейчас сильно нервничает, вы согласны?

– Допустим, согласен.

– А когда человек нервничает, то он легко поддается на любую провокацию.

Дядя Саня помрачнел еще сильнее:

– Что ты имеешь в виду?

– Четкого плана у меня еще нет. Но у нас под подозрением четыре женщины. И если каждой из этой четверки я скажу, что мне известно нечто важное, касающееся убийства Евгения или Антона, то… – я на мгновение замолчала, чтобы поаккуратнее сформулировать мысль.

– То что?

– Ну… по ответной реакции, можно будет сделать вывод о причастности.

– Угу. По ответной реакции, – повторил он. – И как ты, Риточка, себе эту ответную реакцию представляешь? С учетом того, что у нашего убийцы, нервы сейчас – как оголенная проволока под током?

Я развела руками:

– Может, закричит или заплачет. Может попробует сбежать.

– Рита, мы говорим не о соплячке, которую застукали с сигаретой в школьном туалете! – дядя Саня рявкнул так, что я невольно втянула голову в плечи. – Речь идет об убийце, которому терять нечего!

– Но если аккуратно страховать…

– И думать забудь, – резко оборвал меня он. – Ты, конечно, девочка способная, не спорю, но в нашем деле – дилетант полный. А для такой работы нужен специалист и хорошо подготовленный специалист. Поняла?

– Да что ж тут не понять, – я вздохнула. – Но я ведь могу, прямо ничего не говорить. Так, намекнуть неопределенно. И посмотреть, что из этого получится.

– Нет. Я запрещаю заниматься безрассудными глупостями. Чтобы совсем было ясно – я запрещаю тебе рисковать собой. Вопрос закрыт. Ясно?

– Ясно, – неохотно согласилась я. – Вопрос закрыт, я все забыла.

Дядя Саня продолжал меня гипнотизировать, словно удав, но я, в отличие от эталонного кролика, сумела сохранить самообладание.

– И не смотрите на меня так. Я не собираюсь заниматься глупостями. Я вообще, пойду сейчас на кухню и сделаю себе кофе.

– А ты что, кофе хочешь?

– Нет. Я хочу какао. Но я не хочу его варить. Поэтому вместо какао, я сделаю себе чашку черного, горячего, сладкого кофе. Вы позволите мне эту маленькую радость?

– Я даже позволю тебе поговорить с Марией, она сейчас наверняка на кухне.

– Поговорить? – изумилась я. Он что, передумал?

– Ага, поговори, – утвердительно кивнул дядя Саня. – Только не вздумай приставать к ней со своими психологическими экспериментами. Просто побеседуй на отвлеченные темы, попробуй завести нежную дружбу. Может узнаешь что полезное.

Мария, действительно, была на кухне – резала лук. Занятие, не слишком располагающее к задушевным разговорам. И на мое появление она не обратила никакого внимания. Я немного потопталась на пороге, решая: не попробовать ли мне, все-таки, огорошить ее внезапным обвинением в убийстве. Да, я помню, дядя Саня, только что, запретил мне все опыты в этом направлении. Ну и что? Я ведь ничего ему не обещала.

Проблема была в другом: я еще не придумала, что мне, собственно, говорить? Какие найти слова, чтобы они спровоцировали убийцу на активные действия, а человека невиновного, оставили бы равнодушным? Не знаю.

Что ж, тогда попробуем завести нежную дружбу. Я неловко улыбнулась:

– Вот, кофе захотелось выпить.

Прозвучало это почти заискивающе. Тьфу! В жизни никогда не заведу себе прислугу!

Мария подняла на меня тяжелый взгляд:

– Сварить?

– Нет-нет, – торопливо отказалась я. – Я сама, растворимый сделаю.

В ответ, она указала ножом на один из шкафчиков:

– Кофе там.

Нет, с меня хватит! Пусть дядя Саня сам с ней нежную дружбу заводит! А я, с самого начала, хотела только выпить чашечку кофе. И ничего больше!

Электрический чайник стоял на виду и был полон воды, а чашки я нашла сама, здраво рассудив, что они должны быть в шкафчике над раковиной. Сахарница стояла рядом с банкой кофе, так что, уже через пару минут, я плотно закрыла за собой кухонную дверь и, с комфортом, расположилась в столовой. Сделала первый глоток и покачала головой. Какая, все-таки, неприятная женщина, эта Мария. Ладно, Вику она изводит – у них старые счеты. Но я-то ничего плохого ей не сделала!

«И опять-таки, если примерять ее ко всем ужасам, что здесь произошли… В ночь, когда убили Евгения, алиби ей обеспечивает Лайза. Хотя, если честно, ни мама ни дочка, доверия у меня не вызывают. Та же самая ситуация с падением Вики – обе утверждают, что были вместе на кухне. Ну да, когда мы прибежали на шум, они топтались на первом этаже. Но на самом деле это ничего не значит. Любая из них могла столкнуть Вику, быстренько сбежать вниз – Вика, сразу после падения, ничего не соображала и не смогла бы понять: кто там к ней бежит из кухни, а кто по лестнице. – Я допила кофе, но продолжала нянчить чашку в руках, гоняя по дну последнюю каплю и продолжая размышлять. – Одним словом, если подойти к делу строго, то в этих двух случаях у Марии ничего, даже отдаленно похожего на алиби, нет. И на момент смерти Антона, тоже»