Послания в данном пункте имеет скорее педагогическую направленность, предостерегая читателей от тех последствий, к которым якобы может привести учение имяславцев. Чтение самих имяславских текстов, в особенности книги «На горах Кавказа», убеждает как раз в обратном: имяславцы делали акцент на внимании при произнесении слов молитвы и на том, что подвижник не должен ожидать каких-либо благодатных плодов молитвы, пока они сами не появятся.

Сразу же после публикации Послания Синод перешел от слов к делу. Архиепископу Никону (Рождественскому) было предписано в сопровождении богослова Сергея Троицкого отправиться на Афон для усмирения монашеского бунта. Определение Синода утвердил Государь, наложивший на доклад обер-прокурора Саблера резолюцию: «Преосвященному Никону моим именем запретить эту распрю».

На Афон делегация во главе с архиепископом Никоном прибыла 5 июня на корабле «Донец». Пристань Пантелеимонова монастыря почернела от монахов, «увы, не с радостью, а с праздным любопытством вышедших посмотреть на архиерея, которого давно по его сочинениям знали, которого некогда уважали, а теперь… видели в нем „еретика“». Так впоследствии писал о своем прибытии на Афон сам архиепископ.

В сопровождении российских официальных лиц, нескольких офицеров и вооруженных штыками матросов он отчалил от корабля на шлюпке и высадился на берег, где его встретили настоятель обители архимандрит Мисаил и иеромонахи Пантелеимонова монастыря. Никон направился в соборный храм, где беседовал с иноками: начав с детских воспоминаний, он закончил тем, что «раскрыл сущность великого искушения, столь неожиданно для всего православного мира появившегося около святейшего имени Божия». Иноки слушали архиепископа безмолвно.

8 июня была предпринята попытка арестовать монаха Иринея (Цурикова), которого считали главным бунтарем. Имяславцы, узнав об этом, ударили в набат и подняли тревогу. Офицерам они говорили:

— Вы хотите взять Иринея, забирайте и нас всех!

А Иринею:

— Не оставляй нас, отче, мы с тобой на смерть готовы!

9 июля после Литургии игумен Мисаил в присутствии монастырской братии читал вслух Послание Синода. По окончании чтения монах Ириней спросил его:

— Имя Господа нашего Иисуса Христа, имя Сладчайший «Иисус» Бог или нет?

Игумен ответил:

— Имя «Иисус» не Бог.

Это было воспринято имяславцами как отречение игумена от православного учения об имени Божием.

10 июня архиепископ Никон посетил Пантелеимонов монастырь, осмотрел ризницу, библиотеку, иконный склад, храмы. Выходя из Успенского собора, он сказал игумену Мисаилу раздраженно:

— Я вам говорил — не выскакивайте, а вы выскочили. Теперь я не могу вас защитить.

Очевидно, он считал, что игумену не следовало зачитывать вслух Послание Синода. То же самое он повторил, садясь в лодку и отплывая на корабль. В монастыре он не чувствовал себя в безопасности и ночь провел на корабле.

11 июня, надеясь, что возбуждение монахов несколько утихло, он решился вторично сойти на берег, чтобы провести беседу с имяславцами в Покровском соборе Пантелеимонова монастыря. На этот раз встреча с монахами происходила в гораздо более напряженной атмосфере. Когда архиепископ, облачившись в мантию, вышел на амвон, его тотчас плотным кольцом окружили матросы; монахи встали позади. Архиепископ начал уговаривать монахов не пускаться в догматические исследования и смириться, дабы не подвергнуться суду и отлучению.

По мере выступления архиерея обстановка накалялась. Вот как впоследствии опишет этот диспут сам архиепископ Никон: «Обличая лжеучение, я обратился к их здравому смыслу, указывая на то, что их учитель Булатович все слово Божие считает Богом, но ведь в слове Божием, в Священном Писании, много слов и человеческих, например, приводятся слова безумца: „несть Бог“; говорится о творениях Божиих, например, о червячке: что же, и это все — Бог? Так и все имена Божии как слова только обозначают Бога, указывают на Него, но сами по себе еще не Бог: имя Иисус — не Бог, имя Христос — не Бог. При этих словах… послышались крики: „Еретик! Учит, что Христос — не Бог! нет Бога“. Я продолжал речь, а так как вожди смуты продолжали шуметь, то С. В. Троицкий обратился к близ стоявшим: „Владыка говорит, что только имя Христос — не Бог, а Сам Христос есть истинный Бог наш“… Мне кричали:

„Еретик, крокодил из моря, седмиглавый змей, волк в овечьей шкуре!“»

Миссия архиепископа Никона на Афоне не имела успеха: об этом свидетельствуют как враждебные ему имяславские источники, так и он сам.

Тогда, наконец, было принято решение, к которому давно уже призывал архиепископ Антоний (Храповицкий), — прибегнуть к помощи военных для усмирения монашеского мятежа и вывоза с Афона его виновников. Вечером 11 июня пароход «Царь» доставил на Афон 118 солдат и 5 офицеров для подавления бунта. В тот же день десант вооруженных солдат с этого корабля высадился на берег и взял под контроль монастырь: солдаты заняли посты у всех шести ворот, у ризницы, кассы, храмов, библиотеки, водопровода и других стратегически важных объектов.

14 июня под охраной вооруженных солдат началась перепись монахов Пантелеимонова монастыря. По сведениям архиепископа Никона, к 29 июня из общего числа 1700 иноков 700 заявили, что они «к ереси не принадлежат», тогда как прочие называли себя «исповедниками имени Божия». Согласно имяславским источникам, результаты переписи были таковы: имяборцев — 661, имяславцев — 517, не явилось — 360. Таким образом, и по той и по другой статистике, несмотря на все увещания архиепископа, значительная часть иноков Пантелеимонова монастыря на конец июня продолжала активно или пассивно поддерживать имяславие.

3 июля в Пантелеймонов монастырь прибыл пароход «Херсон», на который при помощи солдат погрузили отчаянно сопротивлявшихся монахов-имяславцев общим числом 418 для вывоза с Афона. Вот как это изгнание описывается в имяславских источниках: «Безоружных, совершавших церковное служение иноков подвергли неслыханному истязанию — их в продолжение целого часа окатывали в упор из двух шлангов сильнейшей струей холодной горной воды, сбивая с ног, поражая… сильнейшими ударами лицо и тело… Для насильственного вывоза были поставлены два пулемета: из солдат выбирали охотников „бить монахов“… Наконец, полупьяных и осатаневших солдат бросили на безоружных иноков по команде „Бей штыками и прикладами!“… Били беспощадно!.. Хватали за волосы и бросали оземь!.. Били на полу и ногами. Сбрасывали по мокрым лестницам с четвертого этажа!.. Без чувств скатывались многие иноки с лестниц… Совершенно потерявших чувство и убитых оттаскивали в просфорню. В ту же ночь, как утверждают очевидцы, было похоронено четверо убитых». Сведения об убитых не подтверждаются иными источниками.

Как описывают в своих показаниях имяславцы, «монастырь превратился в поле сражения: коридоры были окровавлены, по всему двору видна была кровь, смешанная с водою; в некоторых местах выстланного камнями двора стояли целые лужи крови».

Судовым врачом «Херсона» засвидетельствовано сорок монахов с колотыми, резаными и рублеными