врачей кормлю, несмотря на их кляузы в Обком партии. И дети начали выздоравливать. Теперь я приеду и организую людей на отстрел бродячих собак в соседнем городке, потом в следующем, пока не вылечится последний больной туберкулёзом ребёнок. А потом начну в Москве собак уничтожать, чтобы вылечить взрослых. И мне плевать на Синявских и Солженицыных. У меня есть цель — сделать людей в Краснотурьинске счастливее. Некогда мне писать воззвания в защиту стукачей и предателей Сашенек. Мне работать надо. Книги писать, песни. Эти самые песни, от которых людям станет лучше, хоть на те три минуты, что длится песня. Лучше. А к вашему деду я бы с удовольствием съездил. Я считаю себя его учеником. Сейчас главное в стране для писателей — писать хорошие детские книжки, на которых вырастут следующие поколения. Поколения советских счастливых людей.

Пётр и не заметил, как распалился, как сжались женщины. Еле остановился. Переборщил, похоже. Пришлось на ходу спасать ситуацию, вспомнить о детском писателе Чуковском.

— Ну а теперь, и правда, сентенция. «Не спрашивай, что страна может сделать для тебя, спроси, что ты можешь сделать для страны». Это сказал американский президент Джон Кеннеди в инаугурационной речи 20 января 1961 года. «Великие слова» — думает патриот Америки. Но мы вчетвером знаем, что это ложь. Это плагиат. Русский писатель Антон Павлович Чехов сказал: «Не спрашивай, что дала тебе Родина. Скажи лучше, что ты для неё сделал». Давайте жить не по речам Кеннеди, а по заповедям Чехова.

Событие сорок четвёртое

Долго стояла тишина. Минуту стояла. Две минуты. Люша отвернулась к окну и шмыгала носом. Две старшие ведьмы достали коробки «Казбека» и закурили, смотря друг на друга. Докурили, загасили чинарики в переполненной пепельнице. Пётр не мешал, но достал из своего знаменитого портфеля номер «Зари Урала» со статьёй Франка о вреде курения и приготовился передать Смирновой.

Первой нарушила тишину, как ни странно, Софья Борисовна.

— Пётр Миронович, я в понедельник уезжаю назад к себе в Казань, может, больше с вами и не увижусь. Вопрос у меня к вам есть. Вы эту свою речь где-то записали, учили — или это экспромт?

— Как же я мог знать, что встречусь в этом кабинете со светлой девушкой Люшей?

— А собираетесь записать? — гнула своё Радзиевская.

Пётр достал наконец газету и, положив перед Верой Васильевной, ткнул пальцем в статью. Потом чуть повернулся к Софье Борисовне.

— Нет.

— Тогда разрешите мне её немного доработать и, сославшись на вас, напечатать в газете в Казани, — и хитрый такой прищур.

— Сослаться для того, чтобы не отвечать за последствия, или для того, чтобы не нарушить авторских прав? — Пётр не понимал её игры.

— Конечно, чтобы не приписывать себе чужие мысли, — хмыкнула бабушка.

— Тогда не надо. У меня своя ноша неподъёмная. Мне нужно писать сказки, песни, сейчас вот договорился со Свердловским ТЮЗом о написании пьесы, сказки-детектива для детей. Ещё музыкальный фильм снимать надо. Клипы делать. Точно не до статей мне в казанских газетах.

— Спасибо. Я с вами согласна на сто процентов, и подпишусь под каждым вашим словом. А ваших Синявских и Солженицыных я бы расстреляла. Что вот только делать со «светлой девушкой Люшей»? — Радзиевская подошла к окну и погладила по голове внучку Чуковского.

— Я очень хорошо понимаю Елену Цезаревну. Отчима у неё расстреляли, их с матерью сослали в Ташкент. Отца тоже преследовали. И всё это ни за что. Толку от посмертных реабилитаций? Есть только одно у меня малюсенькое слово в защиту СССР. Вы опять, Люша, плохо слушали мои притчи. Я говорил, что Серёжа не виноват в своей болезни. Энурез — болезнь от нервов. Родители ругались постоянно, отец напивался и бил мать. Стрессы у ребёнка. И потом, когда уже заболел, нужно было им обратить внимание на себя и не акцентировать внимание ребёнка на болезни — а получилось вон чего. Вы знаете, Елена Цезаревна, что случилось с лидерами французской революции? Максимилиан Франсуа Мари Исидор де Робеспьер как почил? А Жорж Жак Дантон? Остальные? Сколько человек взошло на эшафот? Что случилось с миллионом аристократов? «Революция как бог Сатурн пожирает своих детей. Будьте осторожны, боги жаждут», — сказал Пьер Верньо — и тоже получил по голове гильотиной. Только всё это никак не оправдывает мальчика Сашеньку. Вот ни на мизинчик. Ведь всегда есть выбор. Можно писать доносы, а можно уговорить детей и взрослых этого двора расчистить футбольное поле. Увлечь детей игрой. Записаться в секцию «Динамо» — и стать Яшиным. Нет, надо раскопать всю грязь на этом поле и засадить всё наперстянкой или аконитом. Очень красивые цветы. И очень ядовитые. А главное, что Яшин-то не появится — появится убитый пьяным отцом мальчик. Нужно созидать, а не разрушать! И вот здесь включается в игру светлая девочка Люша. Она ведь тоже не виновата, что полетела, как бабочка, на эти красивые и ядовитые цветы. Она воспитана русскими интеллигентами. Нужно вступаться за гонимых властью, нужно защищать сирых и убогих. Конечно же, нужно! А ведь было бы очень хорошо, чтобы перед этим она изучила ботанику. Но нет, некогда — нужно спасать гонимых. Нужно собирать подписи в их защиту. И мы с вами, Софья Борисовна, никакими статьями этого не изменим. А вот хорошими детскими книгами — изменим, — Пётр повернулся к Смирновой. Баба-Яга читала статью.

— Знаете, что я собираюсь сделать с гонораром за свою книгу про Буратино? — вновь переключился он на Радзиевскую, — Я построю в Краснотурьинске вот такой дом, — Пётр достал эскизы домов из оцилиндрованного бревна, что он рисовал для санатория в Трускавце.

— Красиво, — перебирая рисунки, восхитилась казанская писательница.

— В этот дом-терем я хочу переселить лучшего председателя колхоза в Свердловской области. Героя Социалистического труда. У него жена заболела туберкулёзом, и они хотят уехать в Краснодарский край — доктора посоветовали. А я хочу поселить их у себя и вылечить его жену собачатиной. Из той самой собаки, что живёт во дворе у Солженицына, и которую прикармливала Елена Цезаревна. И этот председатель выведет наше сельское хозяйство в передовики. И люди в деревнях вокруг Краснотурьинска будут жить чуть богаче, кормить и одевать детей чуть лучше. А как вы думаете, Елена Цезаревна, на что потратил свой гонорар от публикаций «Ивана Денисовича» товарищ Солженицын? А на что — Абрам Терц те тридцать сребреников за публикацию своих трудов? Ведь за статью «Что такое социалистический реализм?», в которой едко высмеивается советская литература — наверное, в том числе и рассказы для детей