— Мне вина не надо, — повторил Дуглас, — не пью.

— Как же зимой не пить? — Не держи толстяк поднос, он бы схватился за сердце. — Холод, он вина боится…

— Шадди у тебя есть? А нет, молоко давай.

— Не варим мы горечь эту, — насупился хозяин, — а молоко найдется.

— Дуглас, ты пить совсем бросил? — Вино у Франсуа было отменным, и это тоже было подозрительным. — Или только до Сакаци?

— Сам не знаю. — Темплтон вытащил шпагу, осмотрел, сунул в ножны. — Не пьется что-то… А в Сакаци я не задержусь, поеду в Ургот.

— К Савиньяку или к Фоме?

— К Савиньяку…

— Молоко для господина, — Франсуа опять торчал в проходе, — утреннее…

Может, и впрямь остаться до утра? Фуражиры Альдо за Данар не забираются, а погоня, если она и была, пошла по Алатскому тракту, а не по Южному. И все бы хорошо, если б не трактирщик. Такому поверишь, утром не проснешься…

— А господа, часом, не из столицы? — Подозрительный Франсуа и не думал уходить. — Что люди-то говорят? А то пока до нас новости дойдут.

— Мы из Придды, — Дуглас пригубил свое молоко, — проездом… А про столицу плохо говорят.

— Вот и я слыхал, — закивал трактирщик, — вовсе Та-Ракан распоясался, ну да ничего, и на него управа найдется… Еще вина изволите?

— Давай, — решил за всех Лаци. — Когда обед будет?

— Жарится, — Франсуа закатил глаза и мечтательно потянул носом, — фырчит, шкворчит, любо-дорого… В подливу чеснок или имбирь класть?

— Чеснок. — Матильда угрюмо оглядела пистолеты. — Положишь имбирь — убью.

Еще дней десять, и они будут в Алати, а дальше что? Братец Альберт от радости точно не прослезится. Может и продать, особенно если заплатят. Нужно было не в Сакаци гнать, а в Кадану; Розамунда сестру бы не выгнала…

— Вино, сударыня. — Трактирщик шмякнул об стол дымящимися кружками и медово улыбнулся. — А с мясом, прошу простить, задержка выходит. Подливу не доглядели, свернулась… Новую заварили, но пока дойдет…

Точно что-то замышляет, тварь такая!

— Давай без подливы! — И от вина пахнет как-то не так, а ну как воробьиного корня[13]подмешал?

— Как без подливы? — схватился за сердце плут. — Мясо без подливы, что кошка без хвоста, а ждать всего ничего, да и лошадки отдохнут.

— И то, гица, — вылез и Лаци, — куда торопимся? Солнце не догоним, от луны не сбежим…

— Тише! — хлопнул ладонью по столу Темплтон. — Слышите? Лошади, и много… А где лошади, там и люди, и вряд ли с добром.

— Кто это? — Рука Темплтона легла на эфес. — Кого ты ждал?

— Никого. — Улыбку с красной физиономии как корова языком слизала. — Чтоб меня кошки разодрали, никого. А может, господам в погреб спуститься? Мало ли…

Спустишься, тут тебе и крышка, а не спустишься? Грохнула входная дверь, затопотали чужие сапоги.

— Где твой погреб?

— Ох… Теперь уж и нигде…

Обе двери распахнулись одновременно, упала вышитая занавеска, на столе задрожали кружки.

— Ваше Высочество, мы счастливы вас видеть. — Офицер со знакомой рожей, за ним десятка полтора солдат, еще шестеро с черного хода. А ведь она почти поверила, что погони нет.

— Вы счастливы, а я — нет, — отрезала Матильда. — Потрудитесь выйти вон.

— Увы, — перевязь на офицере была капитанской, но имя принцесса забыла напрочь, — просьба Вашего Высочества вступает в противоречие с приказом Его Величества. Мне поручено вернуть вас в Ракану, и я это сделаю.

— Лучшее, что вы можете сделать, — шадов подарок сам прыгнул в руку, — это убраться.

Темплтон уже стоял с обнаженной шпагой, а Лаци сжимал саблю. Побледневший офицер улыбнулся и сложил руки на груди.

— Повторяю, мне очень жаль, но вы поедете в Ракану. В случае моей смерти вас доставят теньент Бартон или сержант Лоуз. У вас ведь всего два заряда, у нас — двадцать.

Дула мушкетов дрогнули и уставились не на нее, а на Лаци с Дугласом! Сволочь! Твою кавалерию, какая же сволочь!

Капитан бросил на стол перчатки и поклонился:

— Его Величество распорядился, чтобы с Ее Вы сочеством обходились в высшей степени учтиво. Насчет подозреваемого в измене и убийстве виконта Темплтона подобных распоряжений не поступало, а что касается слуг… Дворцовый комендант подобрал человека, понимающего в дайтских легавых. В случае необходимости он заменит вашего псаря… во всем.

Альдо нашел скотину, готовую на любую мерзость, на любую.

— Темплтон, отдайте им шпагу. Лаци, ты тоже.

— Ваше Высочество, позвольте ваши пистолеты. Его Величество предупредил, что это память о старом друге. Клянусь честью, с ними ничего не случится.

— Поклянитесь чем-нибудь другим, — этого капитана она прикончит, улучит момент и прикончит, — чем-нибудь, что у вас имеется. Перевязью там или задницей.

— Клянусь своей шпагой, — он ее тоже ненавидит, но будет терпеть, холуй поганый, — и своим именем. Капитан Коурвилль к вашим услугам.

— Я запомню, — пообещала Матильда, — можете быть уверены, я запомню.

Коурвилль с поклоном принял пистолеты и положил на буфет.

— Эй, — заорал он, — трактирщик!

Капитан раздувался от гордости и хотел жрать. Петух после курицы! Ничего, будет тебе лисица, и очень скоро!

— Сударь? — Пузатый Франсуа обтер фартуком руки. Он был тем, кем был, трактирщиком, а не разбойником. — Чего изволите?

— Что у тебя есть?

— Времена нынче тяжелые, — заныл проныра, — но солонина есть и убоина. Хорошая убоинка, только варить долго. Свининка была, для госпожи готовил…

— Все у тебя найдется, — хохотнул Коурвилль, — а не найдется, тебя зажарим, на всех хватит. Не бойся, за постой заплатим.

— А все одно мясо жесткое, — нахмурился трактирщик. — Разве что вином полить, но дороже станется.

— Поливай! Лоуз, отберешь четверых солдат и останешься с Ее Высочеством, остальные — в большой зал. Монс! — Низенький капрал вытянулся в струнку. — Передай Бартону позаботиться о лошадях и глаз с ворот не спускать, а сам ступай в общий зал. Приглядишь. По кружке на брата — и хватит! Тебя это тоже касается.

— Да, господин капитан…

— Ваше Высочество, — Коурвилль учтиво поклонился, — я и сержант Лоуз разделим с вами вашу трапезу, а теньент Бартон озаботится, чтоб нас никто не беспокоил.

— Только сядьте так, чтоб я вас не видела, — процедила Матильда, — иначе меня стошнит.

— Как вам угодно.