от фальшивого пилота. Осталось правда немного, он ведь упал с нескольких километров. Местный храм Омниссии смог провести обряды генетического соответствия. Ваш убийца — обычный бандит, безо всяких связей с губернаторским дворцом.

— Некоторые банды — лишь прикрытие для еретических культов. — Сказал Веккман. — Захватите их и допросите.

— Уже сделано. — Отозвался Пелтон. — И, как я говорил, это принесло Клэрис какие–то результаты. Пусть и разочаровывающие.

— Никаких еретических склонностей у бандитов не нашли. — Предположил я.

— Никаких, если верить дознавателям. — Подтвердил Пелтон. — Их просто наняли.

— Дайте–ка угадаю. — Встряла Земельда. — И никто не знает, кто заказчик?

— В точку. — Кивнул Пелтон. — Все на аквиле клянутся, что всё знал только сам убийца, ну а поскольку он расшибся в лепёшку, то уже ничего не расскажет.

— Тогда пусть передадут их нашим собственным дознавателям. — Решила Эмберли. — Скорее всего, бандиты не врут, но если это не так, то наши люди выбьют правду куда быстрее «жуков». — Она посмотрела на Веккмана, явно ожидая его согласия. — Если вы, конечно, не против.

— Полостью поддерживаю. — Согласился инквизитор Маллеус и глянул на Ракель, что ерзала в своём кресле, бормоча что–то себе под нос. Глаза псайкерши остекленели. — Полагаю, ваш псайкер не может просто извлечь столь нужные сведения из их умов, верно?

— Не может. — Отрубила Эмберли. — Это так не работает. По крайней мере, не с Ракель.

После этих слов у нас совсем не осталось времени на праздные разговоры, потому что на нас напали эльдары, и каждый резко озаботился тем, чтобы сохранить съеденный завтрак в его нынешнем вместилище.

Примечание редактора:

Поскольку Каин — что вполне простительно в его обстоятельствах — мало говорит о блокаде, этот отрывок призван заполнить лакуну.

Выдержка из: «Эльдары: история их присутствия в сегментуме Ультима и некоторые размышления о возможных средствах их искоренения» Бальтазара Тромпа, 997.М41.

Патовая ситуация, что сложилась в верхних слоях атмосферы, разрешилась самым неожиданным образом, когда губернатор Фульхер объявил, что Железоплавильня придёт на помощь орбитальным станциям, обитатели которых были немало обеспокоены не только тем, что столкнулись с ксенозахватчиками один на один, но и тем, что были отрезаны от своих наземных собратьев. Никогда прежде перед Железоплавильней не стояло столь сложной логистической задачи[164], но экипажи челноков из каждого улья рвались в добровольцы, забыв об опасностях, с которым столкнётся каждый, рискнувший прорвать эльдарскую блокаду.

Наполненные праведным патриотизмом, состраданием к пустотным сородичам и верой в защиту Императора[165], жители Железоплавильни рвались на помощь собратьям в количествах, которых не могли предсказать даже самые оптимистичные прогнозы.

Но такой порыв оказался обоюдоострым мечом. С одной стороны, чем больше кораблей пыталось прорвать блокаду — тем больше было у каждого шансов избежать гибели от рук эльдарских пиратов — но с другой, чем больше караван, тем больше ему нужно прикрытие.

Потери были неизбежны — почти пятнадцать процентов эскадры погибло или было серьёзно повреждено и вынуждено вернуться на планету, и лишь около тридцати процентов оставшихся достигли станций целыми и невредимыми. Все прочие были повреждены, но не устрашены и, столкнувшись с худшим, что мог бросить против них враг, не только доставили на Небосклоны самые необходимые грузы, но и неприятно удивили врагов.

Глава 22

Первым признаком неприятностей был толчок, который тряхнул меня так, что зубы клацнули, и за которым последовал раздавшийся в вокс-бусине голос Понтия, что, учитывая обстоятельства, звучал удивительно спокойно.

— Держитесь крепче, сейчас потрясёт.

Следующие несколько минут катер трясся, качался, переворачивался, входил в пике и, наверное, вывернулся бы наизнанку, если бы пилот мог это устроить. Я был занят тем, что удерживал последний перекус в желудке, а потому почти не видел разворачивающуюся вокруг нас битву, и не сильно об этом жалел. Как я уже упоминал, ощущение того, что ты никак не можешь повлиять на происходящее, никогда не было мне по душе, особенно если приходилось болтаться посреди вакуума в герметичной консервной банке, по которой кто угодно может вздумать пострелять. Единственное, что мне удалось разобрать — это какие–то отрывочные образы в ближайшем иллюминаторе, да выкрики нашего пилота, вроде «Три «Паслёна» идут на сближение», «Молнии» сбили одного» или «В сторону, в сторону, в сторону!»

Единственное, что я мог сказать точно — небо вокруг нас перестало быть фиолетовым и почернело, на нём появилось множество огоньков, которые, как мне казалось, быстро движутся в случайных направлениях — хотя я мог только гадать, какие из них были кораблями, исполняющими смертельный гавот, какие — орбитальными станциями, а какие — звёздами, насколько крутые и резкие виражи закладывал Понтий.

Где–то вдали появлялись вспышки яркого света — не то залпы мощных орудий, не то огни на кораблях, пойманных перекрёстным огнём. Я понял, что разрываюсь между виноватым облегчением, от того, что каждый из погибших челноков — не наш, и опасением того, что мы станем следующими, а пока лишь отсрочиваем неизбежное. Немного погодя, Понтий сбавил скорость, и в вокс-сети снова зазвучал его голос, куда менее напряжённый.

— Худшее позади. — Ободрил он нас. — Мы зашли под защиту оборонительных батарей. Они прикроют нас.

— А что с Дефроем и его людьми? — Спросил я, отчасти по привычке — ведь от меня ждали, что я буду беспокоиться о благополучии окружающих, а отчасти — потому что, если Дефрой и есть предатель, то возможная перспектива искать его замёрзшее в космосе, а потом сгоревшее в верхних слоях атмосферы тело, была не такой уж плохой, хотя инквизиторы могли бы со мной не согласиться[166]. — Они прорвались?

— Прорвались. — Заверил меня Понтий. — Грузовоз, на котором они летели, слегка поврежден, но такие челноки очень надёжны. Один истребитель их и не поцарапает, если, конечно, не дать ему достаточно времени, но «Молнии» неплохо сдерживали остроухих.

— Рад это слышать. — Отозвался я, раздумывая, что если бы я вспомнил о надёжности крупного челнока пораньше, то полетел бы вместе с Дефроем, выдумав какой–нибудь предлог. — Долго ещё лететь?

— Семнадцать минут. — Ответил Понтий и выключил связь, явно надеясь заметить залётный эльдарский «Паслён», чтобы ввязаться в бой с ним.

— Что ж, если развлечения пока что закончились, некоторым