Первое, о чем я подумал, проснувшись: сегодня последний раз, когда я проведу в больнице целый день. Мне не нужно вставать раным-рано, чтобы сдавать кровь (это делают только по субботам), но я все равно единственный в коридоре. Иду мыться и размышляю о том, как было бы хреново жить, не вытекай горячая вода из лейки душа в любое время, когда пожелаешь. Я пробовал поливаться холодной водой, и это даже приятно под конец, но мыться под таким душем – настоящая пытка. Но, с другой стороны, не зря же так делают в армии – под холодным душем ты поворачиваешься гораздо проворнее и не успел зайти, как уже выходишь.

– Так оно и есть! Не хочешь попробовать, солдат?

– Думаю, что не хочу, сэр.

– Да ладно, что с тобой такое? Ты уже многое сделал, но у тебя еще куча дел. Ты что, хочешь бросить на полпути?

– Чтобы справиться с делами, мне нужен холодный душ?

– Вот именно. Меньше времени в душе, больше – на поле боя.

– Ладно.

С этим я справлюсь. Медленно двигаю рычажок регулировки температуры влево, но потом решаю сделать это как с пластырем – дергаю резко. Теплая, приятная водичка быстро сменяется на обжигающе-ледяную. Я изгибаюсь так, чтобы защитить пах от ледяных струй, но это же жульничество, так что я смело распрямляюсь и начинаю неистово намыливаться. Одна нога: сверху донизу! Вторая нога: сверху донизу! Промежность: а! Тру быстро-быстро. Грудь: провожу один раз. Рука: снизу и назад! Другая рука: снизу и назад! Потом шея, лицо, полуоборот – тру зад и выскакиваю! Так, сразу в полотенце, завернулся и дрожу.

Я так торопился одеться, что носки прилипли к ступням. Выхожу поболтать со Смитти.

– Ты что такой?

– Принял первый холодный душ.

– Сегодня?

– Нет, в жизни.

– Ага, это прям убойная штука.

– Что пишут, какие новости?

Смитти показывает газету. Похоже, что на пост мэра Нью-Йорка претендует новый кандидат, предлагающий оплатить каждому, кто за него проголосует, приватный танец. А это сотня баксов. Он мультимиллионер и думает, что выборы у него уже в кармане. И многие женщины его поддерживают.

– Но это же чистое безумие, – говорю я, не переставая дрожать. – Это же как… Просто кто-то разгуливает с ним там, а кто-то тут, так ведь?

– Точно. Только тут музыка получше, – говорит Смитти и включает радио.

– А кстати, хотел спросить: можно я сегодня включу свою музыку в коридоре для посетителей?

– Какую именно?

– Слов там нет, ничего оскорбительного, не волнуйтесь. Просто она понравится кое-кому из пациентов. Хочу сделать подарок.

– Сначала покажи мне.

– Ладно. А еще вот что. Я сегодня принесу второго «Блэйда», чтобы все посмотрели.

– Ты только представь ненадолго: ты принесешь кино про вампиров в отделение, где лежат психически больные.

– Все будет нормально, они выдержат.

– И никаких ночных кошмаров?

– Обещаю.

– Мне на работе кошмары точно не нужны: хлопот не оберешься.

– Я понимаю.

Смитти вздыхает, откладывает газету и встает.

– Давай, что ли, давление тебе измерим.

Он обматывает манжетой руку мне, сидящему на стуле, нагнетает воздух и аккуратно щупает пульс. Сегодня у меня 120 на 70. Первый раз за все время я не идеален.

– Ну, как твои дела? – спрашивает доктор Минерва.

Я вздыхаю. На часах одиннадцать. После измерения давления я сходил на завтрак, где уже не было Роберта-Скалки и парня, боящегося гравитации, – Хамбл сказал, что их выписали. Ближе к концу завтрака Ноэль прикоснулась своей ногой к моей, и это длилось так же долго, как мой первый глоток чая «Сладкое прикосновение», а это был долгий глоток, надо вам сказать. Потом Моника объявила, что вечером в фойе, напротив курилки, будет просмотр второго «Блэйда», чему все очень даже обрадовались, особенно Джонни: «Ха, кино что надо, там замочат кучу вампиров». Про музыку она ничего не сказала, да еще и непонятно, принесет ли ее папа.

Что было еще? Еще я выпил «Золофт» из маленького пластикового стаканчика и нарисовал несколько мозгокарт, устроившись возле стеклянной перегородки в углу фойе, рядом с Джимми. Разобрался с голосовыми сообщениями; начал всерьез обдумывать, что бы мне сделать первым делом, когда выйду отсюда, – может, купить кофе? Или прогуляться по парку? Или сразу пойти домой и проверить электронную почту? Мои тягостные размышления о разборе почты прервались приходом доктора Минервы, чему я несказанно обрадовался.

– Мне кажется, у меня все нормально.

Она смотрит на меня, излучая спокойствие и надежность. Может быть, она и есть мой Якорь.

– А что вызывает сомнения?

– Что, простите?

– Ты сказал «мне кажется». Почему ты так сказал?

– Но это же просто выражение, – оправдываюсь я.

– Крэйг, отсюда нельзя уйти, если не чувствуешь себя лучше.

– Верно, я… просто думал о своей электронной почте.

– Так?

– Переживаю, что она не проверена, и хочу поскорее выйти и посмотреть, что в ней. Голосовые сообщения я могу послушать отсюда, а вот почта может стать смертельно опасной.

– Смертельно опасной? Как электронная почта может быть смертельно опасной, Крэйг?

– Ну… – Я откидываюсь на спинку стула и вздыхаю. Потом кое-что вспоминаю: – Вы же знаете, что раньше у меня были проблемы с тем, чтобы начать и договорить предложение?

– Да.

– А сейчас этого нет.

– Правда?

– Ага, даже наоборот: меня вроде как прорывает словами, они льются как раньше, когда я попадал в неприятности, если болтал на уроке.

– И это было… – Она смотрит в свой блокнот и записывает.

– Год назад… до поступления в Подготовительную академию.

– Верно. А теперь вернемся к электронной почте.

– Ох уж эта почта. – Я кладу руки на стол и продолжаю: – Ненавижу ее. Вот уже пять дней как я не проверял письма, представляете?

– С субботы, – кивает она.

– Так и есть, с субботы. И что теперь обо мне думают все те, кто мне пишет? Наверное, уже что-то знают о том, где я, потому что Ниа сказала мой номер Аарону, и тот догадался.

– Верно, а ведь ты этого очень стыдишься.

– Да. И даже если они не знают, где я, что они думают? «Пять дней не отвечать на письма, кто так делает, он что, с ума сошел? Наверняка накачался наркотой или еще чем-то». Нужно отвечать сразу, а я не могу.