Ноздри Ричарда раздулись.

– Кэмерон Ротермер – благородный человек. Он с самого начала был против моего плана. Ему можно доверять.

Дженевив поняла, что обвинения в адрес друга задели Ричарда больше, чем обвинения в его собственный адрес. Подобная преданность близкому человеку со стороны подлеца Ричарда Хармзуорта была похвальной.

– Я начинаю думать, что на свете вообще нет мужчин, которым можно доверять, – с горечью произнесла Дженевив.

Ричард порывисто двинулся в ее сторону, словно хотел обнять, но заставил себя остановиться.

– Прости, Дженевив. Прости, что я предал твое доверие и причинил тебе боль. Я знаю, что совершил ошибку. Если бы сейчас можно было все исправить, я поступил бы иначе. Но я не знал, что все так повернется. Не знал, какая ты, как ты способна влиять на людей. Не знал, что ты изменишь меня.

Она сделала шаг назад, словно опасаясь, что его слова растопят лед и ее мнение о нем изменится.

– Это уже не так важно, сэр Ричард. Неужели вы думаете, что теперь ваши слова или дела будут иметь для меня значение?

Почти минуту он молча смотрел на нее – в душе его, видимо, зрело какое-то решение. Дженевив ждала, против воли затаив дыхание.

– Однажды так и будет. Я скажу, когда ты будешь готова.

– Я никогда не буду готова.

Девушка отвернулась и принялась натягивать под платье ворох кружевных юбок и подвязывать к ним мешочек для ношения подвески. Она избегала смотреть на Ричарда. Казалось бы, все карты были открыты, но все же какая-то недосказанность повисла в воздухе, трепеща и даря надежду – глупую, наивную девичью надежду.

– Я советую вам вернуться в Лондон, милорд, – сказала Дженевив устало. – Уверена, дамы будут рады вашему появлению.

Ей не хотелось смотреть на разбросанные по полу подушки. Ее святилище, тайное убежище было осквернено, как и то светлое чувство, которое расцветало в душе. Все превратилось в тлен.

Он подошел к ней быстро и решительно, руки обхватили предплечья. Дженевив вздрогнула от неожиданности и уставилась на Ричарда.

– Отпустите меня!

Глупо было надеяться, что он послушается. Впрочем, Дженевив и сама этого не хотела.

– Это еще не конец, можешь мне поверить.

– Вы ошибаетесь. – Она пыталась вложить в свой взгляд ненависть, но не смогла.

– Я докажу, что достоин тебя. Я заставлю тебя признать, что сегодняшний вечер не был ошибкой. Ты превратила жалкого повесу с болезненным самолюбием в человека чести.

– Докажите это, убравшись из моей жизни! – Ее глаза затуманились, в них стояли слезы.

– Я не подвергну тебя риску, уехав.

– Но вы причините мне боль, оставшись.

Ричард сжал ее плечи.

– Я не могу покинуть тебя. Ты в опасности.

– Вас волнует не только моя безопасность. Не так ли? – Дженевив говорила о подвеске, однако слишком поздно поняла, что ее заявление звучит двусмысленно.

Глаза Ричарда сузились, губы плотно сжались. Заметив это, девушка задрожала. Ей хотелось оказаться на другом конце света… И хотелось остаться!

Пусть он поцелует ее. Последний раз. Пусть подарит ей прощальный поцелуй, прежде чем провалится в преисподнюю и исчезнет из ее жизни.

Ричард как будто окаменел. Он смотрел не отрываясь ей в глаза, словно превратился в прекрасную статую. Дженевив была готова к тому, что Ричард насильно прижмет ее к себе и вопьется в ее губы поцелуем, но он медлил. Ее сердце так колотилось и рвалось, что кровь набатом стучала в ушах.

Не выдержав муки, девушка прильнула к Ричарду и прижалась губами к его губам.

О, как же она ненавидела сэра Хармзуорта!

Его губы были мягкими и осторожными, тогда как Дженевив вложила в поцелуй весь свой гнев, все свое отчаяние. Его руки не держали ее насильно, а лишь осторожно гладили по спине. Если бы она вздумала отстраниться, Ричард не стал бы ее неволить. Если бы попыталась сбежать, не стал бы преследовать.

Закрыв глаза, Дженевив отдалась эмоциям. Гнев, кипевший в душе, утих. На смену явилась жажда – темная, первобытная, отметающая сомнения и обращающая ненависть в прах.

Поцелуй получился жадным, голодным. Ричард ответил на него с той же страстью. Дженевив застонала, прижимаясь все теснее, впиваясь в его спину и плечи пальцами в попытке быть еще ближе.

Возбуждение в теле нарастало, пока не превратилось в расплавленную лаву. Гнев, сладость, бешенство и дикое желание слились воедино. Дженевив хотелось одного: чтобы сильные мужские руки бросили ее на пол, сильное мужское тело подмяло ее под себя, слившись с ней в невероятном экстазе.

В последней попытке остановиться, Дженевив отскочила. Она едва не задыхалась. Ричард смотрел на нее, часто дыша, синие глаза его потемнели от желания.

Дженевив зажала рот ладонью, словно не доверяла самой себе.

– Как же я тебя ненавижу, – простонала она беспомощно. – Да заберут черти в преисподнюю твою черную душу! – Она подхватила юбки и стремглав выбежала из часовни.

Ричард ошеломленно смотрел ей вслед.

– Папа, лорд Невилл напал на меня прошлым вечером. – Дженевив наклонилась над рабочим столом отца, чтобы привлечь его внимание.

Эту ночь она провела без сна, и лишь пистолет под подушкой давал ей призрачное успокоение. Она не знала, кого именно боялась: приспешников лорда Фэрбродера или Ричарда Хармзуорта. Дженевив металась в постели до самого утра, пока Доркас не принесла ей чай.

Должно быть, она была слишком наивной, если полагала, что отцу есть хоть какое-то дело до ее благополучия. Вернувшись из Лейтон-Корта, он засел в библиотеке за книги, даже не уточнив, все ли с ней в порядке. Подобное пренебрежение ранило Дженевив, но она все-таки надеялась на понимание отца. Даже тетя Люси, возмущенная тем, что лорд Невилл увез девушку в экипаже без сопровождения, квохтала все утро, словно наседка.

– Вздор! – отмахнулся викарий. Его лицо выражало крайнюю степень раздражения, когда он поднял глаза от книги. – Вчера ты вызвала переполох в доме герцога. Уж не знаю, что ты натворила, но ты выставила нашу семью в невыгодном свете.

– Что? – Дженевив не верила своим ушам. – Это не я вызвала переполох, а поведение лорда Невилла. Он повел себя недостойно. Ты должен отказать ему от дома, как и Гринграсу.

Отец нахмурился.

– Я слышал, как герцог Седжмур говорил о нападении. Зачем ты выдумала эти гадкие небылицы? Не знаю, чего ты хотела добиться своей клеветой. Я заявил герцогу и его гостям, что лорд Невилл – настоящий джентльмен.

– Неужели? – воскликнула Дженевив. Она приспустила с плеча домашнее платье, обнажая потемневшие до черноты синяки. – А что ты скажешь на это, отец? Или, по-твоему, именно так обращаются с дамами настоящие джентльмены?