— Не смейте! Отойдите!

— Лучше отдай оружие, Брунин, — посоветовала Канья.

Флинтеры вместе начали приближаться к нему шаг за шагом.

— Стреляю! — крикнул он, страстно желая отступить, но чувствуя, что словно прирос к полу. — Уложу вас обоих, а потом его!

— Ты можешь убить только одного из нас, — предупредил Йозеф. — И это будет твоим последним поступком. Последним в жизни.

Бластер вдруг вылетел из руки. Брунин увидел его у Каньи, даже не поняв, как это произошло.

— Скорее теперь, — бросил Йозеф Стаффордам, увлекая их к подъемнику. — Подкрепление прибудет с минуты на минуту.

На ходу Канья сунула Вену бластер Брунина.

— Держи за поясом и позабудь о нем, пока мы не скажем.

— А я? — спросил Брунин, больше всего в жизни страшась ответа.

Канья с Йозефом только глянули на него равнодушно, бесстрастно под голографическими масками и вместе с пилотом и его женой нырнули в подъемник. Он поспешил следом. Если сейчас явятся имперские охранники, совсем ни к чему, чтоб его тут застали, попросив объяснить, почему пуста квартира пилота. Брунин несся по желобу прямо за ними и, выскочив на улицу, очутился лицом к лицу с ротой охраны, высаживавшейся из грузового флитера. Командир мгновенно узнал Стаффорда, портрет которого после первого исчезновения у каждого охранника, естественно, запечатлелся в памяти.

— Что тут происходит? — заорал командир, вскинув бластерное ружье. — Где остальные? Кто это?

Канья с Йозефом направились к ним. Голос Йозефа прозвучал тихо, но слышно:

— Успокойтесь, стойте на месте, предоставьте нам дело. Их всего шестеро.

— Я вас спрашиваю! — повторил командир, обращаясь к любому, кто слышал. — Где два имперских охранника, которые должны стеречь арестованного?

— Уверяю вас, мы не понимаем, о чем идет речь, — пожал плечами Йозеф. — Мы сами по себе.

Командир роты в него прицелился, остальные пять членов команды выстраивались у него за спиной.

— Предъявите документы. Лучше настоящие, иначе мы все вместе поднимемся и заглянем в квартиру.

На Брунина нахлынула паника, перекрыла доступ воздуха, удушила. Вот так вот — сейчас их либо прикончат, либо бросят к Метепу в тюрьму. Одно нисколько не лучше другого. Надо что-то делать. Он увидел, что Стаффорд стоит чуть впереди и левее его, осторожно прикрыв грудь руками. Жена цеплялась за его левую руку, все внимание пилота устремлено на нее. Из-под правого локтя торчит дуло конфискованного у Брунина бластера.

Рука последнего автоматически, бессознательно дернулась, выхватила оружие. Оно ему жизненно необходимо. Это обломок кораблекрушения в штормовом море, шанс на выживание. Спасения не гарантирует, но больше у него ничего не имеется в данный момент.

Стаффорд инстинктивно вздрогнул, почуяв рывок, и схватился за пояс.

— Эй!..

Вполне подходящий момент, чтоб покончить с проклятым пилотом, поэтому Брунин нажал на спусковой крючок сразу, как только нащупал. Однако Стаффорд быстрей среагировал, толкнув его под локоть, Салли взвизгнула, лазерный луч ушел вверх, никого не задев.

Не повезло только Йозефу. Услыхав женский крик, увидев нацеленный и стреляющий бластер, командир роты выстрелил в ответ. Между ним и Йозефом сверкнула короткая вспышка, осветившая лицо флинтера, смыв на миг голографическую маскировку. Йозеф рухнул без единого звука. При падении что-то выскочило из патронташа, пробившись сквозь голографический костюм, словно прямо из тела, и покатилось по мостовой.

Все сразу бросились ничком на землю, включая Брунина. Кроме Каньи. Она ринулась на охранников, принялась вытворять нечто немыслимое, отвешивая пинки и удары, кружась и ныряя так, что никто не мог открыть огонь, опасаясь подстрелить сослуживца. Брунин снова сообразил, что у него в руках собственный бластер. Стаффорд упал, прикрыв телом жену, оба они безнадежно обхватили голову руками. Брунин собирался раз навсегда ликвидировать опасного пилота, но тут в глаза ему бросилось нечто лежавшее на мостовой.

Белый диск с красной кнопочкой в центре рядом с неподвижным телом Йозефа. Под камуфляжем не разберешь, насколько тяжело ранен флинтер, жив ли вообще. Крови вокруг тела не видно, хотя нанесенные тепловым лучом бластера раны не сильно кровоточат. Решив рискнуть, Брунин пополз на животе, схватил диск, попятился назад. Взглянул через плечо, увидел, что Канья уже заканчивает расправляться с отрядом, поднялся на ноги, шмыгнул в другую сторону, в безопасную темноту, помчался вниз по улице.

Держа в левой руке диск, в правой бластер, он с предельной скоростью, на которую были способны гудевшие ноги, бежал по дальним закоулкам, через пустые автомобильные стоянки, перебегал с одной улицы на другую, менял направление, постепенно удаляясь от центра города, от Имперского парка и Имперского комплекса вокруг него. Больше ему не понадобится ни Ла Наг, ни флинтеры, ни кто другой. В левой руке он держит судьбу Империи.

При нынешнем постоянном общении люди боятся одиночества до такой степени, что не находят ему иного применения… кроме наказания для преступников.

Серен Кьеркегор

— Йозеф мертв?..

Ла Наг едва не закричал во все горло. Нет больше спокойного рассудительного человека, пробывшего рядом почти пять лет, постоянно ходившего на волосок от гибели и все-таки в душе мягкого, миролюбивого… Легко принять флинтеров за смертоносные автоматы, живое орудие, без каких-нибудь признаков личности, без всякой индивидуальности. Но это живые существа, искушенные в философии, глубоко нравственные на свой собственный лад, человечные, смертные…

— Как это произошло?

Канья объяснила спокойно и кратко. На лице, светившемся на видеоэкране, не отражалось никаких эмоций. Типично для флинтеров: никто из них не выставляет переживания напоказ. Горевать она будет потом, в одиночестве.

— Хотела доставить тело на склад, пока не возникнет возможность вернуть его на родину, — сказала Канья в заключение, — да не смогла подобраться. На всех домах вокруг через каждые двадцать метров установлены инфракрасные мониторы на земле и в воздухе. Меня обязательно засекли бы.

— Бедный Йозеф, — пробормотал Ла Наг, пока еще мысленно не желая мириться с известием о его гибели. — Всей душой, всем сердцем сочувствую…

Он всмотрелся в изображение на экране. Как утешить флинтерку? Хорошо бы обнять ее, чувствуя под руками не камень, не сталь, а отзывчивую податливую плоть. Чувствуется, как ей больно. Положила б ему на плечо голову, выплакалась… Но это невозможно, даже если бы Канья стояла сейчас рядом с ним. Флинтеры от рождения обладают полным эмоциональным контролем. Обучаясь сотням, тысячам способов убивать, об эмоциях надо забыть навсегда.

И теперь Канья продемонстрировала этот самый контроль.