Амин не проронил ни звука, смотрел на суданца ненавидящими глазами, на лице его не отразилось ни намека на страдание и физическую боль, только сжал зубы изо всех сил и холодный пот струился по телу.

Сулейман выпрямился и продемонстрировал всем, лежащие на ладони окровавленные яички.

– Все! Закончилась твоя мужественность, негр, – хмыкнул он. – Больше уж никогда не будешь насиловать мальчиков и воровать женщин, – он отшвырнул вырезанные органы далеко в кусты. – Какой груз свалился с плеч этого мира…

Из кармана своего бурнуса извлек моток бечевки и ловко перевязал кровоточащую рану.

– Так ты не истечешь кровью, – вытер гумию о штаны распростертого негра и спрятал за пояс. – Хорошо, – тяжело вздохнул он. – Теперь нужно выколоть тебе глаза, но это уже будет не так приятно…

Взглянув на одного из бедуинов, спросил:

– Хочешь?

– Почему ты просто не убьешь его? – не выдержала Надия. – Ты уже наказал его.

– Обещание есть обещание, – криво улыбнулся торговец. – И лучше будет, если ты заткнешься, ты также виновата, как и он, – опять посмотрел на своих людей, но никто не хотел быть палачом, никто не пошевелился, тогда он порылся в складках своего бурнус и извлек помятую купюру. – Десять долларов тому, кто согласится.

Усталой походкой подошел к верблюду и взобрался в седло.

Спустя пять минут вся процессия уже шла на северо–восток.

И только тогда, поняв, что его бросили одного, Амин не выдержал и закричал от боли, отчаяния и страха, навалившегося со всех сторон из мира, погрузившегося навеки в ночь.

Зеда–эль–Кебир принял его с распростертыми объятиями, низко кланяясь и пританцовывая от желания услужить.

– Добро пожаловать в мой дом, – повторял он снова и снова. – Добро пожаловать!

Бросив поводья своего «Саломе», он прошел следом за хозяином в ту часть, что была отведена для приема гостей, где сгорбленная старуха в лохмотьях уже приготовила чай и галеты.

– Чему обязан такой чести, эфенди, увидеть тебя в своем доме? – заискивающе улыбаясь, спросил человек–хорек.

Марио никогда не понимал откуда среди местных взялась дурацкая привычка называть всех белых «эфенди», но особенно не интересовался – пусть называют как хотят.

– Ищу двух своих товарищей, – ответил он. – Турка и англичанина… Заезжали ли они к тебе?

– В мой дом? – удивленно округлил глаза Зеда. – Нет! Это была бы большая честь для меня, но никого не было,– выдержал паузу и поинтересовался, скосив глаза в сторону. – А были ли причины приехать ко мне?

– Нет, конечно же! – успокоил его Марио. – Никакой особенной причины. Просто подумал, что может быть приедут, вот и сам заехал в надежде встретиться с ними. Не беспокойся. Возможно они в Гереде… Развлекаются с шлюхами…

– Возможно, возможно. Но уже поздно продолжать путь. Скоро ночь. Окажешь мне необыкновенную честь, приняв приглашение переночевать в моем доме, а утром, отдохнув, поедешь дальше…

Марио дель Корсо задумчиво посмотрел на продолжающего кланяться человечка и наконец согласился:

– Благодарю тебя. Уже дней десять не ел горячей пищи…

– Распоряжусь убить курицу и приготовить для тебя великолепный «кускус».

– Не стоит так беспокоиться.

– Как не стоит? Стоит! – запротестовал хозяин дома. – Еще как стоит, когда дело касается бесстрашного воина из «Группы Черное Дерево». Вы наша единственная защита от этой чумы, от этих проклятых работорговцев. Йюба! – позвал он и громко хлопнул в ладоши, но никто не пришел. Лицо его потемнело от сдерживаемого гнева и он громко закричал:

– Йюба, проклятый негр! Где тебя носит?

«Беллах», который отвел верблюда итальянца в загон, вбежал в комнату, запыхавшись.

– Да, хозяин?

– Убей курицу и отдай старухе. Передай ей, чтобы приготовила «кускус» для нашего гостя. И я говорил тебе много раз, чтобы перестал называть меня хозяином. Я не хозяин тебя, я – господин.

«Беллах» поклонился, давая понять, что все понял.

– Да, хозяин, – пробормотал он и выскочил из дома.

Зеда–эль–Кебир сокрушенно покачал головой с видом человека уставшего от чужой глупости.

– С ними не возможно… Просто, не возможно… Раса рабов, рождены такими и, чтобы мы не делали, перевоспитать их не получается. Все бесполезно. Ничего не понимают. Совершенно ничего не понимают.

Довольно долго оба сидели молча, прислушиваясь к крикам, доносившимся из курятника, где Йюба гонялся за курицей, в какой–то момент взбудораженное кудахтанье переросло в истеричный визг, резко оборвавшийся на самой высокой ноте и затем опять наступила тишина.

– Есть ли новости о каком–нибудь караване с рабами? – неожиданно спросил итальянец.

– О караване с рабами? – Зеда вновь состроил удивленную физиономию. – Нет, конечно же, эфенди. Ни намека. Несколько дней назад из моего дома вышел один караван, но он был совершенно «чист». Я лично все проверил, груз – сода из Чада в Судан.

– Была ли среди них женщина?

– Женщина? Нет. Ни одной.

Итальянец погрузился в свои мысли, долго молчал, молчал и хозяин дома. Наконец он произнес.

– Послушай внимательно, Зеда. У нас имеются сведения, что один караван намеревается пройти здесь и среди прочих рабов они держат молодую и очень красивую женщину. Если узнаешь что–нибудь про это, дам пятьсот долларов.

Человечек восхищенно присвистнул.

– Должно быть, очень важная персона эта женщина.

– Для нас да.

– Почему?

– Жена одного нашего друга…

– Белого?

– Да…

– Ну и ну! – воскликнул он. – Это неожиданно. Черная рабыня замужем за белым.

– Откуда знаешь, что она черная?

Зеда–эль–Кебир удивился вопросу.

– А какая же она может быть? Должна быть черной. Никто бы не осмелился украсть белую женщину и пройти с ней через половину Африки. Кроме того, была бы она белая, то сообщил бы мне сразу же, как вошел. Не так ли?

– Да, вроде так, – задумчиво пробормотал итальянец. – Да, негритянка…

– И кто ее муж?

– Один наш друг, я тебе уже говорил.

И оба замолчали. Хранили молчание до тех пор, пока в комнату не вошла старуха с полным блюдом «кускуса».

Ели, не проронив ни слова, бережно подбирая крошки с края блюда. По завершении трапезы Зеда зажег трубку и протянул гостю, но Марио жестом показал, что не желает.

– Спать хочу…

– Йюба покажет тебе твои покои.

– Благодарю, но предпочитаю спать на открытом воздухе… – и направился к двери. – До завтра!