– Да хранит тебя Аллах.

Он вышел наружу и с удовольствием вдохнул полной грудью сухой и чистый воздух пустыни, что начал уже свежеть.

Проверил, чтобы у «Саломе» была еда и вода, снял с седла ружье и одеяло и лег на песке за домом.

Закончив, ставший привычным, утренний обход, он уже собирался лечь спать. В последний раз окинул взором изученную до мельчайших деталей местность и чуть не поперхнулся, сердце тревожно сжалось в груди, он несколько раз глубоко вздохнул, пытаясь успокоиться, рукой провел по лицу и сильно зажмурился, чтобы убедиться, что то был не обман зрения, не очередная иллюзия, возникшая среди песков в потоках горячего воздуха.

Взглянул еще раз. Сомнений не было – там, далеко, далеко, ближе к зоне, патрулируемой Писака, появилась длинная цепочка из верблюдов, направляющаяся на северо–восток.

– Это они… – растерянно пробормотал он. – О, Господь Всемогущий! Возможно ли такое?

С большим трудом подавив нестерпимое желание немедленно прыгнуть в джип и мчаться наперерез, но вспомнил предостережение Алека:

«Один не приближайся к ним. Писака и я приедем, тогда все вместе и подойдем.»

Стоило определенного труда исполнить этот приказ, но вместе с тем он прекрасно понимал, что в противном случае он может все испортить.

Часа два он лежал на вершине дюны и как загипнотизированный наблюдал за медленным движением животных, видел, как время от времени один из верблюдов скидывал со спины груз, и тогда продвижение каравана замедлялось еще больше.

В некотором смысле подобный вид транспорта выглядел забавно и даже глупо во времена реактивных самолетов и кораблей с атомным двигателем, но оглянувшись по сторонам, взглянув еще раз на эту пустынную местность, не изменившуюся за последние несколько тысяч лет, да и вряд ли она изменится в следующие тысячелетия, логичным было предположить, что такие караваны верблюдов как служили, так и будут служить единственным доступным средством передвижения по этим пескам.

Не было в этой пустыне ни дорог, ни шоссе, а те, что когда–то построили, и что были даже обозначены на картах, так только там, на этих картах, и существовали, поскольку, по правде говоря, когда пытались их найти, то обнаруживали, что пески, гонимые ветром, давным–давно поглотили и их.

Пока существует этот мир, а в нем Сахара, верблюд всегда будет надежнее любого мотора, а караваны более практичными, чем асфальтированные дороги.

До его ушей долетело недовольное фырканье одного из животных, а чуть позже сердитый окрик раздраженного погонщика. Как он ни напрягал глаза, как ни всматривался, но не получалось разобрать с такого расстояния, что за груз везли верблюды, не удавалось сосчитать сопровождавших караван людей, понять какого цвета у них кожа и какого они пола.

Наконец на востоке появился силуэт всадника – Кристобаль Писака верхом на «Марбелье» с современным автоматическим ружьем через седло.

Давид спустился с дюны, забрался в джип и помчался на встречу с испанцем, поглядывая все время на караван, что остановился, заметив их.

Животные, согнув ноги в коленях, опустились на песок, воспользовавшись передышкой, а их владельцы вылезли из седел и пошли к голове колонны, ожидая, пока автомобиль и всадник не приблизятся к ним.

Метров за пятьсот Давид и Писака встретились.

Испанец, не замедляя шаг своего верблюда, предупредил Давида:

– Я пойду впереди. Ты будешь прикрывать меня, пока я проверяю товар, держись на расстоянии метров сто. Если возникнут проблемы, не приближайся ко мне, стреляй сколько сможешь и затем уезжай в оазис, предупредить Алека… ясно?

– А почему я не могу пойти?

– Потому что ты не знаешь этих людей. Оставайся здесь!

Давид не очень охотно подчинился, остановил джип, вышел из него, из багажника достал ружье, угрожающе сверкнувшее на солнце, а Писака двинулся вперед и приказал своему верблюду встать на колени перед группой погонщиков, ожидавших его.

– Ассалам алейкум! – приветствовал он.

– Ассалам алейкум, – ответили они ему.

– Что все это означает? – спросил его араб, судя по всему командующий этим караваном.

– Рутинная проверка… Хотим убедиться, что не везете рабов…

– По какому праву?

Кристобаль Писака поднял ружье.

– По этому…

Араб ни сколько не смутился.

– У меня восемь погонщиков и все вооружены…

В ответ испанец хитро улыбнулся.

– А знаешь сколько у меня вооруженных людей?

– Нет, конечно же. Но спорить по этому поводу не буду. Если то, что ты ищешь – рабы, то можешь свободно осмотреть мой груз. Он «чистый», – жестом подозвал одного из своих людей и приказал:

– Разведи огонь, приготовь чай для наших гостей… А ты, поставь мою хаиму.

Писака обошел всех верблюдов, осматривая груз, и убедился, что и в самом деле караван вез лишь куски соды с озера. Внимание его, однако, привлекло плачевное состояние животных, но по этому поводу он воздержался от каких либо комментариев. Когда он вернулся, чай был почти готов, а хаима уже стояла. Убедившись, что ни у одного из погонщиков нет в руках огнестрельного оружия, он жестом позвал Давида, приглашая присоединиться к ним, а сам сел на ковер, положив ружье рядом.

– В этом нет нужды, – караванщик указал на ружье. – Мое гостеприимство священно. Если я нарушу его, то Аллах не позволит мне войти в рай…

Испанец ничего не ответил и ружье не убрал. Подошел Давид и поприветствовал хозяина хаимы легким наклоном головы.

– Это мой друг – Давид Александер, – представил он. – Он не говорит по–арабски… Ты говоришь по–английски?

– Да, конечно! – заверил его караванщик. – Я из Судана, зовут меня Сулейман Бен–Куфра, я возвращаюсь домой в Аль–Фашер после длительного путешествия…

– Да, и в самом деле длительное, – ответил Писака. – Твои верблюды пребывают в плохом состоянии…

– Все из–за засухи – настоящее бедствие для Африки, – подтвердил Сулейман. – Много замечательных животных погибло или превратились в это жалкое зрелище… – он сокрушенно вздохнул. – Не принадлежишь ли ты, случайно, к таинственной армии «Черное Дерево»?

– Я – да, а вот мой товарищ – нет, – Писака внимательно следил за суданцем. – Мой товарищ ищет свою жену, молодую женщину, похищенную работорговцами в Камеруне… Ничего не слыхал про это?

Давид мог бы поклясться, что удивление промелькнуло во взгляде Сулеймана, но тот опустил глаза, твердой рукой взял чайник и начал разливать чай по стаканам с совершенно безучастным видом.

Закончив, он спокойно поставил чайник на поднос, поднял глаза и спросил ровным голосом:

– А почему вы решили, что я могу знать? Я купец и никогда не водился с работорговцами.