Я… я и папу сегодня могла потерять. Вдруг бы Кику всех спящих пьяных безжалостно застрелила, на всякий случай, не вмешайся бы мы с Синдзиро?! Но мы вмешались. И папа, и те двое сумели выжить. Нет, может, и к лучшему, что мы там были с моим другом. Только… я больше папу на ночь глядя никуда не отпущу! Или пусть мне смс шлет с отчетами, где завис с собутыльниками, чтобы я точно знала, что живой. Мамы нет, так хоть я буду его контролировать и оберегать.

Синдзиро купил нам мороженного, большого, со вкусом зеленого чая, и по бутылке напитка из сока и мякоти алоэ. Не то, чтобы у меня был аппетит после случившегося, тем более мы недавно мороженного жутко переели с ним и нашим участковым. Но маскировка — дело священное. Так что я торопливо трескала мороженное, изображая радость. Синдзиро, видимо, сообразил, но довольно похлопал меня по плечу, целому. Мол, молодец, держишься.

А потом вдруг мы шли, шли… и увидели бредущего нам навстречу папу. Сумку он свою потерял где-то. Бледный, волосы всклокочены. Еще и озирался с мукой на лице, будто что-то важное потерял.

— Видимо, домой заходил, — шепнул мне мой друг.

А, да, папа мог забежать домой перед работой, чтобы убедиться, что со мной все в порядке. Но дома никого не было. Значит, он теперь бегает по улицам, отчаявшийся, и меня ищет.

А увидев нас, папа радостно улыбнулся. Правда, взгляд его, обежавший меня и, видимо, крови на моей одежде не увидевший, скользнул к моему спутнику. И застрял на его лице. У папы стало такое лицо, будто он увидел призрака.

Синдзиро медленно подошел к моему отцу — и я медленно шла с ним рядом — и, встав шагах в шести, вдруг произнес:

— Оо, Такэда Кин! Давно не виделись.

— С… Синдзиро… — отчаянно выдохнул мой отец.

Так… они знакомы?!

Они долго и мрачно смотрели друг другу в глаза. Эх, кажется, они не ладят.

— Почему Сеоко с тобой? — сердито спросил мой папа, схватив меня за плечо и рванув к себе.

Я вскрикнула — он по ране попал. От ногтей Синдзиро.

Отец убрал руку, посмотрел на десять дырок на моей кофте. А, нет, все-таки на моем плече ткань присохла к коже от высохшей крови.

— Ты! — выдохнул мой родитель с ненавистью, ступая между нами, — Что ты сделал с моей дочерью?!

— Ты мне сначала скажи, где ты шлялся этой ночью?! — мрачно сощурился мой защитник, — Скажи, почему бедная девочка ночью шатается по улицам, тебя разыскивая? Почему плачется незнакомым людям, что мать ее исчезла, а отец пьянствует где-то вместо того, чтобы сидеть с ней дома?!

Плечи моего отца поникли.

Я, пользуясь его смущением, торопливо влезла между ними, обоих взяла за руки.

— Папа, не ругайся. Синдзиро, ты тоже, пожалуйста, не ругайся. Вы оба хорошие. Просто так получилось.

— Он… — мой отец запнулся, — Он хороший?!

— Но он спас меня этой ночью, когда началась перестрелка.

— Он… — отец нахмурился, потом побелел еще больше, — Так вы где-то рядом были?!

— Мы сидели в кустах, откуда была видна твоя пьяная морда и развалившаяся тушка, — проворчал мой друг.

— Пап, ты только не сердись! Все обошлось же!

Но мужчина почему-то разрыдался и крепко-крепко прижал меня к себе.

— Ты была там! Глупая!

— Она тебя пошла искать, — проворчал Синдзиро, — Ты придурок еще тот.

Слушай, я понимаю, что ты мог с женой поссориться. Но за дочерью бы хоть проследил, а?! Мужик ты или не мужик? Почему твой звереныш шляется по ночам по улице и жмется по кустам, пока бандиты убивают друг друга?!

— Я идиот, я полный идиот, — покорно согласился мой родитель, плача надо мною и крепко-крепко меня обнимая.

— Или у тебя зверенышей так много, что одним больше, одним меньше — невелика потеря?! — продолжал свирепствовать Синдзиро.

— Но я не звереныш! — влезла я обиженно.

— А ты заткнись! — рявкнул мой спаситель на меня, — Мелюзга пусть молчит, пока самцы разговаривают.

Отец дрожащей рукой сжал запястье моего защитника. Тот бросил мрачный взгляд на его пальцы, но руку вырывать свою не спешил.

— Я больше не буду пить, Синдзиро! Клянусь! — сказал мой папа необычайно твердо, — Сразу после работы буду спешить домой к дочери. Одну ее на улицу не выпущу.

— Но папа! — возмутилась я.

— Молчи, сопля! — мужчина отодвинул меня в сторону, — А ты запомни эту ночь, Кин! Выводок свой нужно охранять.

— Я запомню, — уныло кивнул тот, — На всю жизнь запомню.

— Я посмотрю, как ты это делаешь.

— Но… — чуть поколебавшись, отец мой все же уточнил, напряженно вглядываясь в глаза Синзиро, снизу вверх — тот был его на полголовы выше, — Но тебе-то какое дело?

— Мне… кхм… — мой защитник, спокойно стоявший под дулом пистолета маленькой убийцы и хладнокровно ввязавшийся в драку с двумя взрослыми якудзами, почему-то вдруг сам смутился, — Ну, как бы… решил сделать доброе дело, что ли? Для разнообразия? Хотя… — вдруг в мое лицо вгляделся, — Она похожа на моего лисенка. Которого я по молодости и дурости потерял.

Проворчала, надув губу:

— Хватит звать меня лисенком! Я человеческий ребенок!

— А, ну да… — сказал он как-то отсутствующе.

— Пойдем домой, — отец притянул меня к себе обратно.

— Тебе бы на работу идти, судя по времени, — ухмыльнулся Синдзиро.

— А, да… — отец нахмурился, — Но сначала я ее отведу домой. А потом в школу.

— А потом тебя уволят за опоздание, — ядовито ухмыльнулся молодой мужчина.

Они точно не ладили. Давно и сильно.

Но Синдзиро вдруг покровительственно похлопал моего родителя по плечу и предложил:

— Иди, ищи свою сумку. Ты ее, кажется, где-то посеял. А я отведу Сеоко домой, рану ей обработаю. Потом в школу.

— Но зачем тебе?.. — отец недоуменно уставился на него.

— Ну, раз уж начал делать доброе дело, надо его с толком закончить, — проворчал мой спаситель.

— Но… — отец сильно не хотел отпускать нас и дальше вдвоем. Или пускать к нам домой.

— Если уж я старался защитить ей жизнь, мне вроде теперь уж убивать ее ни к чему? — проворчал Синдзиро, мрачно сощурившись.

А он бы… мог?.. Он тоже мог меня убить?! Как и Кику?!

Мой заступник огляделся — улица была пустынна, шумели и бурно обсуждали ночной шум где-то на соседней улице — и едва слышно сказал:

— Мне еще нужно с ней легенду для полиции обсудить.

— А, да… полиция… — отец вдруг испуганно ударил себя по губам, — Точно! Нас же наш участковый еще разыскивает! То есть, Сеоко! Он…