помнит её, хоть и смутно. Слишком давно не видел. От запястья и почти до локтя узкий щит и какие-то символы в нём.

— Место, размер — не столь важны. Мне хотелось так. Молод был, горяч. Ты рассудительностью больше в мать пошёл.

— То есть мне стоит сделать такую же?

— Тебе выбирать, — пожав плечами, отзывается отец и тут же меняет тему, кивая в сторону дивана: — Кажется, он просыпается.

Лука только и успевает обернуться, а в следующее мгновение уже приходится подхватывать едва не свалившегося с дивана Макара, удерживая, пока он, больно вцепившись в предплечья, заполошно дышит, будто всё это время находился без воздуха.

* * *

— Я в порядке, — заявляет Макар прежде, чем Лука успевает хоть что-то спросить. Отстраняется, шмыгая носом, а потом слегка запрокидывает голову. — Чуть-чуть только посижу…

— Что ты узнал?

— Позови остальных, а потом поговорим.

Лука на это лишь кивает, но вместо того чтобы встать и выйти, оставив Макара в комнате одного, кричит:

— Алис, иди сюда!

Звать Глеба он не собирается. Во-первых, потому что тому тут нечего делать, во-вторых, он и без приглашения неплохо придёт. В чём Лука убеждается довольно быстро: стоит только голову в сторону двери повернуть. Стоит, хмуро возвышаясь над головой Алисы.

Белой молнией через всю комнату проскакивает под стол Тихон, видимо решив играть свою роль до конца и не пугать людей внезапными перемещениями.

— Я звал только Алису, — цепляется Лука к переступившему порог Глебу.

Понимает, что надо бы вести себя по-другому: выставить, например, сразу или просто игнорировать, но вместо этого пилит взглядом, невольно чувствуя себя каким-то бараном. Вот только перестать не может. Словно если сделает это, то проиграет в какой-то неизвестной игре.

— Я и сам неплохо прихожу.

«Тоже мне… кошак».

— Лука, я хочу, чтобы он тоже остался, — тихо, но твёрдо просит Макар, давая Луке отличный повод отвернуться, переключив внимание.

— Макар…

Лицо у него уже не такое бледное, как было совсем недавно, и вроде бы стоит радоваться, но… Лука хмурится. Есть то, что говорить при Глебе не стоит, он посторонний и не входит в группу. Макар не может этого не понимать, но…

— Я сказал, что ручаюсь за него.

— Я чего-то не пойму, что происходит? Да, Костя пропал, но в остальном…

— Лука, я хочу, чтобы он присутствовал.

— Пусть его, — раздаётся над самым ухом. Обдает кожу призрачной прохладой. — Ну, узнает он о том, что вы не просто одноклассники и приятели. Доверься, а?

На отца хочется вызвериться. Он же не ради себя упрямится, не допуская Глеба до информации. Однако остальные видимо этого то ли не понимают, то ли не хотят понимать.

«Или не знают» — подсказывает внутренний голос, напоминая, что он ничего не сказала про причину изменений.

«К чёрту! Я просто никому не скажу о том, что увидел в нём потенциал. И с нами не пущу, — сдаваясь, успокаивается Лука. — А если что, пусть сам расхлёбывает».

— Ваше право.

Ощущать себя на перекрестье нескольких взглядов то ещё удовольствие. Лука даже несколько злорадствует, когда фокус смещается и под пристальным вниманием оказывается Макар.

— И что ты узнал?

— Место, где его держат, похоже на подвал, — начинает Макар, забравшись на диван с ногами и подвинувшись в угол, когда Алиса и Глеб сели рядом. — Или пустую кладовку, но под землёй. Маленькая, покрашенная краской комнатка с голой лампочкой под потолком и дверью. Возможно железной. Звукоизоляция хорошая…

Откинувшись на спинку кресла, Лука слушает, как Макар рассказывает про появление старика и про то, как брат вышвырнул его из тела. От последнего факта становится завидно и немного обидно.

Лука косится на замершего неподалеку отца, что тоже слушает, и морщится. У него, потомственного, как оказалось, медиума, «одержимость» вызвала едва ли не панику, а какая-то сова легко сделала всё, что было нужно.

«Это потому что он не считал, что так нельзя» — голосом отца звучит наставление. Лука ёжится от пробежавших по спине мурашек, хотя прекрасно знает — сейчас тело принадлежит полностью ему. И ни одной посторонней сущности там нет.

— А ещё, — вырывая Луку из мыслей, замечает Макар. — Я хотел бы узнать, о каких таких экспериментах говорил старик.

Макар смотрит упрямо и хмуро. Так что сразу становится понятно — он с этой темы просто так не соскочит. И у Луки от этого взгляда сосёт под ложечкой.

Можно соврать. Сказать, что он понятия не имеет, о чём там говорил старик, но…

«Отношения в команде никогда не должны строиться на лжи и недоверии. Тем более, когда ты хочешь от них ещё и дружбы».

— Глеб, выйди.

— Лука!

— Что за нахрен⁈

— Ребят, мы попусту теряем время, — хмуро замечает Алиса.

Лука оборачивается к ней за поддержкой, надеясь, что вот сейчас она скажет, что это можно обсудить и потом, а пока надо решать как найти Костю, но натыкается лишь на решительный, хмурый взгляд и холодное:

— Расскажи всё как есть.

«И мы решим, можем ли мы тебе доверять» — словно повисает в воздухе.

«Доверие? Какое к чёрту доверие?» — болезненно бьётся сердце в груди. На языке неприятно горчит, так что хочется поморщиться. Сейчас ему предстоит расхлёбывать то, что заварил Самуил Борисович предпочтя сыграть втёмную.

— Однажды, несколько лет назад, — прикрыв глаза, чтобы не видеть чужих лиц, начинает Лука. — Когда я был ещё сопливым мальчишкой и совсем недавно попал на базу, мне предложили поучаствовать в эксперименте. Всего ничего и надо-то было: позволить ввести себе сыворотку, что должна развить некую особенность.

Во рту неприятно сохнет и Лука сглатывает. Он помнит тот день, словно это было вчера. Как стоял по струнке перед казавшимся тогда таким большим Самуилом Борисовичем и слушал. Про возможности, про дела которые можно совершить. Он вырос, изменился и перестал верить в супергероев на страже мира, но до сих пор надеется, что сможет людям чем-то помочь. Не один. Не та у него способность чтобы быть одиночкой.