все. Пели и на русском, и на греческом, и армянском… Даже я и мои коллеги пели на своих языках, встав на колени. Пусть не всегда верно по словам, как, впрочем, и многие местные, но всегда совпадая со смыслами!

Эдвард, Ромея есть! Есть новое восточно-христианское единство. И я сделаю всё, чтобы задуманное президентом и нашими доверителями сотрудничество нашей страны и этого древнего, но стремительно летящего в будущее мира было наиболее плодотворно.

С уважением, James W. Gerard, посол США в Ромейской империи, специальный доверенный посланник президента США Вудро Вильсона Ромея. Константинополь. Собор Святой Софии. 8 (21) сентября 1917 года

Долгий, практически бесконечный путь вел меня сюда. Где и когда он начался? Там в Москве, когда я подписал план операции по завоеванию Проливов? Или в тот день, когда я по божественному недосмотру или по иной уважительной причине вдруг оказался там, в Гатчине, 27 февраля сего года? А быть может, там, в том далеком и недостижимом для меня будущем года 2015-го?

Отзвучали фанфары и песнопения, молитвы и здравицы. Я с трудом фиксирую свое внимание на чем-то конкретном, плывя по течению протокола, делая то, что делать должен. Интересно, почему и в прошлую коронацию у меня было такое же состояние? Хожу на коронацию, как на работу. Вон только сегодня у меня две встречи с короной. Вот, первую тащит уже какой-то бородатый мужик.

Константинопольский патриарх Герман V читает молитву и возлагает мне на чело корону Ромейской империи. Пусть и не такую тяжелую, как российская, но тоже не пушинка.

Звучат фанфары, и граф Бенкендорф возглашает:

– Божиею поспешествующею милостию, Михаил Десятый, император и самодержец Ромейской империи, царь Антиохийский, царь Пальмирский, царь Трабзонский, царь Никеи, царь Троады, царь Херсонеса Фракийского, великий князь Александреттский, государь Зазский и Курдский, покровитель Ассирийский и прочая, и прочая, и прочая!

Толпа в соборе ликует, но все только начинается.

Вот вновь волнительный момент – Маша величественно преклоняет свои колени на специальную подушку, и я, приняв от патриарха малую корону, аккуратно возлагаю ее Маше на ее прекрасную головку. Свита помогает закрепить корону в ее волосах, и я помогаю жене встать.

– Ее императорское величество государыня императрица Ромейской империи благословенная Мария Викторовна!

Вновь взрыв ликования.

Далее я, согласно протоколу, подписываю первоочередные высочайшие повеления, легализующие все территориальное деление, все структуры и все должности, которые по факту уже полным ходом работали, и, соответственно, заполняю первоочередные вакансии.

Оборачиваюсь в «зал» и, подняв руку, добиваюсь тишины.

– Дамы и господа! Верные мои подданные! Великая православная Ромейская империя воссоздана! Да здравствует Ромея!

Ликование превращается в рев, и мне приходится ждать несколько минут, прежде чем вновь удается взять толпу под контроль.

– Верные мои подданные! Иностранные гости! Дамы и господа! «Агни Парфене» – официальный гимн Ромейской империи!

Неожиданно для многих на возвышение выходит императрица Мария, все так же в короне, списанной с иконы, и в ошеломительном по красоте сине-багряном платье, отороченном прекрасной горностаевой мантией. Она преклоняет колено перед багряным ромейским флагом и целует его край. Целует икону Божьей Матери Цареградской.

Распрямившись, она устремляет взор свой на лик Богородицы.

В наступившей абсолютной тишине, под древними сводами Святой Софии начинает звучать ее звонкий и сильный голос:

Марие, Дево Чистая, Пресвятая Богородице, Дево, Мати Царице, Руно, всех покрывающее. Превысшая небес, солнечных лучей светлейшая, Ликов девичьих Радосте и Ангелов Превысшая. Просиявшая паче небес, света чистейшая. Всех небесных воинств святейшая.

Маша пела, и я с изумлением смотрел на ее лицо. Она просто жила этой молитвой, она пела ее так, что я, заскорузлый циник, не мог удержаться от переполнявшего меня благоговения, от какой-то благости, которая разлилась сейчас под сводами храма.

Марие Приснодево, Госпоже всего мира, Нескверная Невесто всечистая, Владычице Всесвятая. Марие невесто Властитильнице, причина нашей радости, Дево святая, Царице, Мати пресвятая, Честнейшая Херувим, препрославленнейшая, Бесплотных Серафим, престолов превышняя.

Вокруг зашуршали одеяния тысяч людей, опускающихся на колени. Я глянул на тестя и едва заметно кивнул, и мы с ним синхронно преклонили колено. А за нами и остальные монархи.

Допев до конца, Маша, не выходя из некоего благословенного транса, запела тот же гимн на греческом:

Ἁγνὴ Παρθένε Δέσποινα, Ἄχραντε Θεοτόκε, Χαῖρε Νύμφη Ἀνύμφευτε. Παρθένε Μήτηρ Ἄνασσα, Πανένδροσέ τε πόκε, Χαῖρε Νύμφη Ἀνύμφευτε…

Часть вторая

Ялтинский look

Глава XI

Quaerenda Pecunia Primum Est, Virtus Post Nummos

Российское телеграфное агентство (РОСТА).