Администрация Буша не имела ни времени, ни энергии, ни терпения, чтобы выстраивать отношения с Россией в нужном ключе. До истечения срока полномочий президента Буша оставалось менее пяти месяцев, и по большому счету было уже все равно. Впрочем, российское вторжение в Грузию обернулось и приятной стороной: шесть дней спустя поляки подписали с нами договор о размещении в своей стране десяти ракет-перехватчиков.

Сирия

Сирия представляла собой проблему для Соединенных Штатов последние два десятилетия «холодной войны». Режим, контролируемый семьей Асад, несколько раз воевал с Израилем, организовал вторжение в Иорданию, заключил союз с Ираном и поддерживал целый ряд террористических групп на Ближнем Востоке. Весной 2007 года израильтяне предоставили нам убедительные доказательства того, что Северная Корея тайно построила в Сирии ядерный реактор. Мнения среди членов президентской администрации разделились; нас вдобавок сдерживало то обстоятельство, что эту шокирующую информацию мы получили от израильтян, следовательно, они были вправе настаивать – если не требовать – совершенно конкретной реакции в сроки, удобные для них самих. Существование реактора и роль Северной Кореи в его создании – все сведения мы получали исключительно от израильской разведки. В последующие месяцы мы долго обсуждали, стоит ли предпринимать военные действия и насколько тесно нужно работать с израильтянами; эти дискуссии имели непосредственное отношение к Сирии, но также они во многом предвосхитили дебаты по иранской ядерной программе в 2008 году и позже.

Контакты между северокорейскими ядерщиками и высокопоставленными сирийскими чиновниками, как можно предположить, начались еще в 1997 году. В 2005 году мы обнаружили крупную строительную площадку на востоке Сирии, но назначение этого комплекса стало понятным только после изучения фотографий, сделанных «изнутри» сооружения и предоставленных израильтянами в 2007 году. Конструкция сильно напоминала северокорейский реактор в Йонбене, и наши аналитики пришли к выводу, что этот реактор способен производить плутоний для ядерного оружия.

Сирия в течение многих лет оставалась высокоприоритетной разведывательной целью для Соединенных Штатов, как и любое другое государство, причастное к разработке и распространению оружия массового уничтожения, прежде всего ядерного. Раннее обнаружение строительства крупного ядерного реактора в такой стране, как Сирия, – это был, очевидно, громкий успех разведки США. Правда, к тому времени, когда израильтяне сообщили нам подтвержденные данные о назначении комплекса, строительство уже вступило фактически в завершающую стадию. И вот это абсолютно точно был провал американской разведки. Я спросил президента: «Как мы можем вообще доверять каким-либо оценкам северокорейских, иранских или иных ядерных программ, при таком-то конфузе?» Ни президент, ни конгресс, что удивительно, не стали поднимать шум. Хотя, принимая во внимание возможные последствия, они просто обязаны были это сделать.

Команда национальной безопасности президента Буша продолжала обсуждать, какие шаги необходимы, а я попросил генерал-лейтенанта Мартина Демпси, главу Центрального командования, предложить военные варианты решения этой проблемы и списки целей для каждого варианта. Доклад Демпси я 15 мая переслал советнику по национальной безопасности Стиву Хэдли, чтобы он показал выкладки президенту. В докладе, помимо вариантов военного вмешательства, излагались соображения, каким образом можно лишить сирийской поддержки движение «Хезболла» в Ливане, в частности – как не позволить «Хезболле» свергнуть слабое ливанское правительство в отместку за наш военный удар по Сирии. Тактика успешного сдерживания «Хезболлы» подразумевала использование американских сухопутных сил, на что президент, разумеется, не согласится. Я сказал Хэдли, что есть и другие соображения, которые нужно учитывать, – например, то впечатление, какое произведет на Ближний Восток в целом военный удар по Сирии: в конце концов, мы уже ведем две войны в этом регионе и в сравнительной близости от него. А еще нельзя забывать о вероятности того, что шейхи Саудовской Аравии и правители Иордании могут публично отказать нам в поддержке. Да и в самой Сирии сегодня находится около 7000 американцев.

Несколько недель Чейни, Райс, Хэдли и я постоянно перебирали варианты наших действий в Сирии. Чейни считал, что мы должны атаковать реактор, и чем скорее, тем лучше. Он был уверен, что тем самым мы не только не допустим присоединения Сирии к «ядерному клубу», но и наглядно продемонстрируем Ирану, к чему могут привести чрезмерные амбиции. Заодно, по словам Чейни, мы могли бы уничтожить склады с оружием «Хезболлы» на территории Сирии, изрядно ослабив эту группировку (чего неустанно добивался Израиль). Нанеся тщательно просчитанный удар, мы, возможно, достаточно напугаем Асада, и он прекратит наконец тесно сотрудничать с Ираном, что позволит нам окончательно изолировать иранцев. Чейни часто повторял, что любые наши действия (или бездействие) наверняка скажутся на наших отношениях с израильтянами и на собственных шагах последних. Как всегда, Дик излагал свои взгляды весьма продуманно и с опорой на аналитику. К нам четверым нередко присоединялись Майк Маллен, директор Национальной разведки Майк Макконнелл и директор ЦРУ Майк Хэйден; обычно мы усаживались за стол в кабинете Хэдли в Белом доме и за обедом или за чипсами с сальсой прикидывали, какой вариант действий лучше подойдет президенту. Чейни понимал, что из нас четверых он единственный полагает военный удар наилучшим способом решения проблемы. Но, вполне может быть, надеялся убедить президента в своей правоте.

Первое многочасовое рабочее совещание с участием президента состоялось вечером 17 июня. Присутствовали Чейни, Райс, Хэдли и я, а также Маллен, глава администрации Белого дома Джош Болтен и несколько сотрудников СНБ. Моя позиция, которой я неизменно придерживался и в последующие четыре года, была такова: мы уже ведем сразу две войны в мусульманских странах, наша армия не готова к подобным нагрузкам, многие страны в мире и без того считают, что мы слишком охотно прибегаем к военной силе, и последнее, что нужно Америке, – это нападение на еще одну арабскую страну. На мой взгляд, мы располагаем и временем, и ресурсами, чтобы обойтись без немедленного военного удара. Поглядывая в свои заметки, я перечислил факты:

«Если не считать прямых доказательств враждебных действий против американцев (Ливия – 1986 г.; Панама – 1989 г.; Афганистан – 2001 г.), в нашей истории нет ни единого прецедента внезапного нападения США на другое суверенное государство. Никаких «перл-харборов» мы не устраиваем. Напоминаю, что президент Рейган осудил авианалет Израиля на иракский реактор «Осирак»[51]в 1981 году.

Доверие к США в отношении оружия массового уничтожения подорвано, причем как дома, так и за рубежом, вследствие всем известной пропагандистской кампании относительно наличия такого оружия у Ирака – и неудачных его поисков.

Израилю доверяют не больше, чем Америке, особенно на Ближнем Востоке и в Европе, да и в американском обществе отношение к нему тоже противоречивое. Военные действия на основании информации, предоставленной третьей стороной, выглядят чрезвычайно рискованными. Интересы США и Израиля далеко не всегда совпадают.