в тыл основным нашим силам. После чего на планете началась бы резня русских. А закончилось бы это приходом к власти вначале упоротых нациков, а затем сеньоров олигархов и их республики. Со всеми вытекающими прелестями.

Нет, сеньор, это так не работает. Когда вокруг порядок, мир, порхают бабочки и летают птицы, и цветут цветы — тогда у тебя есть права, ты можешь в рамках закона творить что угодно. Но когда страна на пороге грандиозного шухера, и в перспективе стоит вопрос о сохранении государственности — нет у тебя права раскачивать лодку! Их не за что расстреливать, вы правы, а потому я иду по пути максимальной лояльности и доброты — на их примере даю понять остальным, что ЛЮБОЕ сказанное ими в момент кризиса слово может иметь последствия. Лично для них. Хотите потрындеть — дождитесь финала, и после хоть на луну лайте, хоть импичмент в Сенате организовывайте. Но пока идёт война и работают силовики — никаких палок в колёса! Антитеррор плохо работает? Поясните, почему. Нет? Заткните пасть и дышите в тряпочку. А «мы за всё хорошее против всего плохого, но вы прямо сейчас же снимите с командования вон тех не нравящихся нам людей» — это деструктивный подход. Простительный дону Педро, разнорабочему с завода стройматериалов, и дону Алехандро, докеру космопорта. Но только не из уст «совести нации» с миллионными подписками!

— Знаешь, — вздохнул сеньор, — я всё ещё не поддерживаю твою точку зрения, ты меня всё ещё не убедил. Но я её ПОНИМАЮ. — Он многозначительно помолчал. — А потому выполню всё так, как ты хочешь.

Ладно, до связи. На переговорах с тем дерьмом подключу тебя фоном. Как только первых «добровольцев» привезут, так и свяжусь.

Беатрис обзванивала топеров из списка добровольцев без кавычек, и, что для меня стало сюрпризом, из первой десятки обзваниваемых, только двое слились. Я сказал добирать до десяти, и пусть к шести вечера едут к куполу захваченной школы. Приедут — молодцы. Но то, что уже не включили заднюю — говорит о многом. Итак, там у нас… Да, снова спортсмены, причём есть и действующие. Главный редактор «Колониальных новостей» — это женщина лет пятидесяти, ведёт свой канал для юных журналистов-студентов. Отсюда и популярность, и подписчики. Снова женщина за пятьдесят — актриса. Понятно, они детей любят, и считают, что терять им нечего. А это… Порноактёр! Мать моя женщина! Очень известный (судя по комменту напротив фамилии) порноактёр. И Беатрис выделила его красным — вообще не ломался. Так и слышу: «Надо приехать? Куда и во сколько? Жребий? Хорошо, пусть жребий, я приеду, выпишите свой пропуск»… Круто, чо! Я всё больше и больше прихожу к мысли, что ни хрена не знаю ни жизни, ни окружающих людей. Не в смысле близкого круга, а глобально. Так, командор Гарсия, это я разъединяю планету? Да я наоборот, её сплачиваю! Делаю реальным и осязаемым союз спортивных фанатов, журналистов, любителей театра и дрочеров, обсуждающих, кто из них более самоотверженный партиот. Нет, сеньор, всё у нас правильно, так что работайте и не вякайте своё «фи». А что гниль на свет выставляем — так не бывает общества без гнили. И наша задача как раз не дать ей засрать новые мозги тем, кто пока не определился, кто он.

Подошло время переговоров с Мухарибом — пока слушал прозвон от Санчес-младшей и читал холивары на сайте регистрации добровольцев, под купол начали привозить первых «экспертов» антитеррора со стороны «совести нации». Гарсия позвонил, предупредил, после чего активировал одну прямую линию — с ним, в режиме ожидания, а вторую «поставил в копию» — чтоб я слушал его трёп с главзлодеем.

И это было что-то! Как он сказал во время первой встречи: «Я забалтывал бы его до безумия». Знаете, сейчас я понял, сеньор это может, заболтать до безумия! Двадцать минут разговора! Двадцать грёбанных минут, во время которых не было сказано ни-че-го! Совершенно! Кроме представления кандидатур потенциальных добровольцев для обмена. И итог, голосом командора:

— Короче! Я сказал — ты услышал! Хочешь молодых девочек — получишь молодых девочек! Двадцать четыре и тридцать, ведущую и блогера! Не хочешь девочек — получишь брутальных парней на выбор, или двух бабушек. Других кандидатов у меня для тебя нет. Думай.

Через минуту ожила моя прямая линия:

— Ну что скажешь?

— Скажу, супер! — честно похвалил я. — Высший пилотаж, сеньор. Мне учиться и учиться до такого.

— Какие твои годы, — смягчил я сердце старика. — Проживи с моё… И это, почему ты уверен, что они выберут оппозиционерок?

— Давайте я вам пока не буду отвечать? — усмехнулся я. — Послушаем запись их переговоров с куратором.

— Хорошо, жду расшифровки.

Расшифровка пришла быстро — «трёшка» поставила процесс перехвата на поток.

— Мухариб, мы проанализировали все стороны того и другого варианта. Ты должен согласиться на оппозиционных шлюх, которых приведут насильно.

Пауза. Затем осторожное:

— Белый, повтори.

— Мухариб, обмен совершаешь на оппозиционных шлюх, которых приведут насильно. После чего вы их трогаете только для того, чтобы обозначить свою над ними власть. Никаких избиений и фатальных повреждений. И желательно никакого насилия.

— Белый повтори.

Я бы на месте Белого психанул, но куратор у подонка попался зачётный, сразу чувствуется школу Конторы. Чужой, но Конторы.

— Повторяю. Шлюхам показать место, но не избивать в силу и желательно не насиловать. По крайней мере не сильно, без издевательств.

— Белый, почему? — искреннее недоумение. — Мы идём на поводу у этого выродка. Снова. Сколько можно?

— Так надо, — отрезал куратор. — Нам нужна медийная картинка. Злые и подлые Веласкесы подставляют невинных людей, отдают их в лапы плохих парней. Только потому, что те — против их власти. Нам нужна у них внутринациональная рознь. А добровольцы, какими бы важными ни были, даже своей гибелью вызовут лишь сплочение и уважение.

— Понял, Белый. — Небольшая пауза. — Этот хитрый чёрт всё рассчитал. Он знал, что мы будем вынуждены согласиться. Белый, я хочу знать, кто играет против меня ТАК. Я хочу лично выпустить ему кишки!

— Мухариб, над проблемой работают лучшие умы, — снова одёрнул куратор. — Жди и выполняй указания.

— Белый, я не смогу удержать парней. — А это террорюга о больном. — Они молодые, свежие. Как не попробовать?

Куратор какое-то время молчал. Видимо принимал сложное решение, брал ответственность. Но, наконец, принял:

—